Они спустились по лестнице в картинную галерею. Эйли ждала их внизу, все еще прижимая к себе своих питомцев. Она очень обрадовалась ребятам и встретила их улыбкой. Ее, кажется, нисколько не удивило, что с ними нет старой дамы.

– Человек там внизу очень злой, – сказала она и засмеялась. – Теперь проснулся, кричит и стучит.

– Боже, надеюсь, он нас не заметит, – сказал Джулиан. – Нам нужно побыстрее выбраться отсюда и пойти в полицию. Будем надеяться, он не бросится за нами и не натравит свою злую собаку.

Они бегом спустились по лестнице, оглядываясь, не идет ли Мэтью. Но хотя где-то слышались его громкие крики, его самого видно не было.

– Эйли запереть дверь, – вдруг сказала малышка, указывая в сторону, откуда доносился грохот. – Человек запереть старую женщину, Эйли запереть человека.

– Правда, ты его заперла, на самом деле заперла? – с радостью спросил Джулиан. – Ах ты, злодейка, но как здорово ты придумала. Как я сам до этого не додумался?

Джулиан подошел к двери, за которой находился взбешенный Мэтью.

– Мэтью! – крикнул он сурово. Сначала наступила мертвая тишина, потом из-за двери донесся удивленный голос Мэтью:

– Кто это? Кто меня запер? Если кто-нибудь из вас, вы об этом пожалеете. Что за дурацкая шутка! Вы же знаете, что я должен подняться наверх, я же приглядываю за старой миссис Томас.

– Мэтью, это не здешний человек вас запер, – сказал Джулиан, и ребята с уважением слушали, как спокойно и решительно он это говорит. – Мы пришли освободить миссис Томас из этой башни, а теперь идем в полицию, чтобы сообщить о том, что здесь делается и что люди, которые работают там под землей, убили ее сына.

Снова наступило молчание. Затем послышался удивленный голос Мэтью:

– Что все это значит? Я ничего не понимаю. Полиция ничего не может сделать. Ллевеллин, сын старухи, вовсе не умер, даю слово, он жив и здоров, и ваши действия ему не понравятся, кто бы вы ни были. Уходите отсюда немедленно, но сначала выпустите меня. Не понимаю, как это собака в саду не тронула вас.

Теперь удивляться настала очередь ребят. Значит, ее сын вовсе не умер? Где же он тогда? И почему Мэтью так жестоко обманул миссис Томас? Джулиан сразу же спросил его:

– Тогда почему вы сказали старой миссис Томас, что ее сын умер?

– А вам какое до этого дело? Сам Ллевеллин приказал мне так сказать матери. Старая леди не разрешала ему продавать этот металл, что под домом, ну, тот, что мешает машинам, велосипедам и плугам и делает их тяжелыми, как свинец. НА-МАГНИЧИВАЕТ их, так это называется. Но если он хочет его продать, кто может ему запретить? Но вот что я скажу. Он не должен был продавать его иностранцам, нет, не должен! Если бы я знал об этом… ну, я бы не взял у него денег и не стал бы делать, как он велел.

Мэтью говорил то громче, то тише, рассказывая эту необычайную историю. Затем он снова, как безумный, стал колотить в дверь.

– Кто вы такие? Выпустите меня! Я заботился о старой леди, спросите ее сами, хотя с ней трудно и она со странностями. Я честно служил Ллевеллину, хотя он тяжелый человек, уж это точно, тяжелый. Кто вы такие, я спрашиваю? Выпустите меня, выпустите, говорю. Если Ллевеллин найдет меня и увидит, что я заперт, он убьет меня. Скажет, что я выдал его тайну… Выпустите меня!

– Он вроде немного не в себе, – сказал Джулиан, довольный, что Мэтью надежно заперт. – Он, наверно, не очень умен, если поверил всему, что наговорил ему сын миссис Томас, и делал все, что тот велел. Ладно, лучше пойдем в полицию. Пошли, вернемся тем же путем, что пришли.

– Пройдем немного вниз по реке и посмотрим, что там делают эти люди, – предложил Дик.