— А дальше что? — спросил Ванька.

— А дальше я не знаю. Только, видишь, он этот душник так бабке и не приладил, раз мы его из реки извлекли.

— Выходит, рама из-под его иконы? — спросил Петя.

Гришка покачал головой.

— Его икона меньше по размеру была. Если она в этой раме стояла, то рядом с ней ещё иконы две или три поменьше уместилось бы. Но ведь он мне говорил об одной иконе, а не от трёх или четырёх. А Толька, он такой мужик, если б у бабки не одна икона была, а несколько, он бы все разом в продажу зарядил. Ему эти иконы до лампочки, у него по утрам душа горит…

— Может, он всё-таки хотел продавать их по одной? — предположил я.

— Если б даже и хотел, то мне бы он всё равно сказал, что у него их несколько, чтобы я заранее покупателей ему подыскивал. Нет, он мне определённо говорил, что у его бабки была одна икона, одна-единственная. А такие рамы, повторяю вам, делались под несколько икон.

— Загадочка!.. — присвистнул Петя.

— Вам это кажется таким важным? — спросила Фантик.

— Сама посуди, — ответил Гришка. — Душник мой — значит, взяли его у Захарова. Захаров собирался свою икону продавать — то есть, как-то с этими скупщиками снюхался. А раму утопили — не из-под его иконы! Выходит, либо сам Толян кого-то грабанул, чтобы скупщикам толкнуть, либо наводку им дал на кого-то… В общем, так ли, иначе, а соучастником получается. А раз рама утоплена — значит, они эти иконы не законным путём добыли и старались следы замести. И поосновательней! Это ж надо, не пожалеть сил, чтобы душник в лодку затащить! Вовеки бы рама не всплыла, с таким-то грузом.

— Если б я на этом месте донные удочки не закинул! — гордо заявил Ванька.

— Закинул, на нашу голову, — усмехнулся Гришка. — Что теперь со всем этим прикажете делать? Мне эти рама и душник руки жгут… Что теперь делать? В милицию я ни за что не пойду. А попробовать с Толяном побеседовать, вразумить его… Он сразу может побежать к скупщикам икон, завопит, будто нам всё известно, а эти скупщики икон такими оголтелыми бывают, что переходить им дорогу я бы ни за что не хотел. Сохранить эти вещи как улику — плохо. Выкинуть их вон в те кусты — ещё хуже. Куда ни кинь — всюду клин.

Петя закивал, полностью соглашаясь с размышлениями Гришки, и тоже погрустнел. Да и мы призадумались.

— Ой, а не эту ли раму они имели в виду? — вдруг воскликнула Фантик. — Ну, я имею в виду скупщиков икон, когда они говорили, что оклад без содержимого не имеет ценности, и лучше его просто выкинуть. Что, мол, деньги за него не стоят хлопот, чтобы его волочь!

— Где это они говорили? — заинтересовался Гришка.

— В ресторане! Они были за соседним столиком, и весь их разговор был слышен.

Гришка задумался, потом опять покачал головой.

— Это не оклад, а рама, именно рама. Ни один человек, который хоть что-то смыслит в иконах, не назвал бы эту раму окладом. Оклад… ну, вы представляете? Широкий, и делается так, чтобы сам был как бы частью иконы. А эта раму частью икон никак не назовёшь. Это именно… именно обрамление, чтобы вместе их держать, и только. Что-то другое они имели в виду. Хотя интересно…

— Так это можно проверить! — провозгласил Ванька. — Послушай, Гриш, ведь тебе будет раз плюнуть отпереть дверь их номера в гостинице, когда они куда-нибудь уйдут, и поглядеть, какие у них иконы! Если есть подходящие под эту раму — значит, точно, они спёрли у кого-то, по наводке этого Толяна! А если нет — значит, Толян на свой страх и риск их у кого-то своровал! И тогда ты сможешь с ним побеседовать, чтобы он украденное вернул…

— Ага, а если в гостинице меня поймают в чужом номере, то лет этак пяток мне точно вкатят! — желчно отозвался Гришка.