Капитан Харалан впился глазами в полотно.

На меня лицо Отто Шторица тоже произвело сильное впечатление. Сказалось ли настроение? Или же таковым было влияние окружающей обстановки? Но здесь, в этой старинной, давно необитаемой гостиной, ученый показался мне фантастическим существом.

Мощная голова, кустистая шевелюра, огромный лоб, пылающие словно угли глаза… Взгляд его следовал за тобой повсюду и даже губы как будто чуть-чуть подрагивали… От этого портрет казался живым… Еще немного, и Отто Шториц выйдет из рамы и зарычит:

«Вы кто такие? Что вам здесь надо? Как вы смели нарушить мой покой?»

Окно в гостиной, хотя и закрытое ставнями, пропускало свет. Не было необходимости открывать его. В полумраке портрет приобретал еще большую загадочность.

Начальника полиции поразило сходство отца и сына Шторицев:

— Боже мой! Это же одно лицо! Те же глаза, лоб, такая же посадка головы на широких плечах… И это дьявольское выражение! Так и хочется расколдовать их обоих, изгнать злого духа из одного и другого!..

— Да, — согласился я, — сходство поразительное!..

Капитан Харалан застыл перед портретом, будто живой

Отто Шториц приковал его к месту.

— Пойдемте же, капитан! — Я потянул его за рукав.

В центре комнаты на заваленном бумагами столе — три или четыре тома полного собрания сочинений самого Отто Шторица. И рукопись. Полистав ее, я установил, что подписанная знаменитым именем работа посвящена изучению природы света.

Все бумаги, книги и рукопись полиция забрала с собой и опечатала.

Обыск в кабинете не дал желанных результатов, способных пролить свет на недавние события. Мы уже собирались выйти, когда месье Штепарк увидел синий флакон странной формы на каминной полке. Он протянул руку, чтобы взять его и получше разглядеть. Но пузырек, стоявший на самом краю, неожиданно упал и разбился в тот самый миг, когда полицейский дотронулся до него.

Оттуда вылилась желтоватая, быстро испаряющаяся жидкость с необычным запахом, правда весьма слабым, едва уловимым.

— Черт возьми! — осерчал месье Штепарк. — До чего некстати разбился этот пузырек!

— В нем наверняка была какая-то смесь, придуманная Отто Шторицем, — предположил я.

— Его сын должен знать химическую формулу этого вещества и при желании сможет его восстановить, — убежденно заявил начальник полиции. И, направляясь к двери, скомандовал: — А теперь на первый этаж!

Двум агентам приказано было оставаться в коридоре.

В глубине, напротив кухни, располагалась лестничная клетка с деревянными перилами. Старые ступеньки скрипели под ногами.

На площадку первого этажа выходили две смежные комнаты, двери их не были заперты на ключ. Достаточным оказалось повернуть медные рукоятки, и двери открылись.

Первая комната, расположенная над гостиной, служила спальней Вильгельму Шторицу. Нехитрую меблировку составляли железная кровать, ночной столик, дубовый комод, умывальник на медных ножках, кушетка, обитое плотным бархатом кресло и пара стульев… Ни занавесок на окнах, ни покрывала на постели — самая что ни на есть спартанская обстановка. Никаких бумаг — ни на каминной полке, ни на круглом столике в углу. Постель в этот утренний час была еще не заправлена, но трудно было с уверенностью сказать, спал ли кто-нибудь на кровати нынешней ночью.

Подойдя к умывальнику, месье Штепарк обратил наше внимание на мыльные пузырьки, плававшие на поверхности воды в тазу.

— Если предположить, что после умывания прошло более двадцати четырех часов, то пузырьки должны были бы уже раствориться. Отсюда я заключаю, что наш герой совершал свой туалет сегодня утром, перед тем как выйти из дому, — поставил диагноз детектив.