Я неподвижно лежала на полу. Человеком, придавившим меня и крепко державшим, оказался Этьен, и я могла чувствовала глухие удары его сердца как раз напротив моего, которое билось еще быстрее.

Ко мне протянулась чья-то рука, чтобы помочь сесть. Это была рука не Этьена – он, казалось, решил до последнего удерживать меня там, где я была, на полу. Я услышала, как полковник Гийе озабоченно спросил:

– Она не ранена?

– У нее связаны руки, – проворчал Этьен. – Но не думаю, что она ранена. – Он потряс меня и затем вновь сжал в объятиях. – Ради всего святого, что ты делала там, наверху, в лесу, ты, маленькая глупышка?

– Искала тебя, – прошептала я. – Я вдруг поняла, что мой дядя совсем не мой дядя, и вспомнила, как Габриель что-то говорила о водопаде. А мадам Клоэт сказала, что ты пошел туда искать израильтян.

Он обнял меня так крепко, что я не могла больше ничего произнести, но в этот момент довольно бессердечно вмешался полковник Гийе:

– Ладно, по крайней мере, Жобер остался жив, чтобы его можно было предать суду и казнить, хотя Герхардт и ухитрился всадить в него три пули.

Кто-то вошел со двора и сказал таким же суровым и ровным голосом:

– Сожалею, полковник, но нам пришлось пристрелить Герхардта в виноградниках. В противном случае он бы скрылся в лесу.

Полковник чертыхнулся.

– Ладно. Достаточно и этих двоих.

Двое мужчин, державших Габриель, заломили ей руки за спину, и только тогда третий смог надеть ей наручники. Она показала все, на что была способна, – отбивалась ногами, пускала в ход зубы и отвратительно ругалась на немецком.

Полковник Гийе подошел ко мне и покачал головой.

– Развяжите ей руки, капитан. Мадемуазель, – обратился он ко мне, – у вас больше отваги, чем здравого смысла, и вы на самом деле значительно затруднили нам их арест. Что вы делали в горах? Полагаю, они засекли вас у пещеры, где капитан Метье до этого обнаружил тела двух израильских агентов?

– Да. Я искала капитана Метье, – пробормотала я. – Я подумала, что они схватили его там. Увидела грифов и... – Дальше продолжать я не смогла, и полковник кивнул:

– Жаль, что вы подверглись излишнему риску.

– Не думаю, что он был излишним, – раздраженно возразила я. – Так уж случилось, что я люблю капитана Метье.

Руки Этьена еще крепче сжали меня, и взгляд полковника Гийе стал более человечным.

– Тогда извините меня. Значит, здесь все дело в любви, да? Ну и ну! Понятно. Придется мне предоставить капитану Метье возможность самому доставить вас в мой кабинет в Париже, чтобы прояснить несколько вопросов, не возражаете?

– Прекрасная идея, полковник, – быстро согласился Этьен.

– Что еще за вопросы, которые необходимо прояснить? – подозрительно спросила я.

– Дело в посылке, которую вы передали курьеру в Токсене, и в телефонном звонке некоему месье Рузье. В свертке находились ворованные драгоценности, которые нацисты забирали у своих жертв во время войны.

– Это были поручения, которые она выполняла для человека, считавшегося ее дядей. Она ничего не знала о содержимом посылки, полковник, – поспешно сказал Этьен.

Полковник Гийе бросил на него сердитый взгляд, но кивнул, соглашаясь:

– Ну конечно, капитан. – Он посмотрел на меня: – Не думаю, что Жобер... я имею в виду человека, которого вы считали своим дядей... успел подарить вам что-то из драгоценностей... Или подарил?

Я мысленно представила, как прощаюсь со своими рубинами.

– Да, – с оттенком горечи призналась я.