— Я закричу! — пригрозила Йола, топнув ногой.

Художник сильнее потянул ее за руку, но девочка, не двигаясь с места, подняла отчаянный крик:

— Спасите! Спа…

Художник зажал ей рот ладонью, и попытка крикнуть еще раз не удалась.

— Тише, — в смятении прошептал он. — Говорю тебе, уже близко. Через две минуты будем на месте.

Выбирай: либо ты выходишь из подземелья и возвращаешься домой, либо я оставляю тебя здесь одну… — Он не договорил и вдруг смолк, прислушиваясь.

В наступившей тишине до них явственно донеслись чьи-то приглушенные голоса. Художник потянул Йолу к стене, по-прежнему зажимая ей рот, но девочка чувствовала, что он весь дрожит от страшного напряжения. Голоса, приближаясь, звучали все громче.

Художник не двигался с места, но был, видимо, настолько испуган, что ладонь его ослабела. Почувствовав это, пани инспектор резко дернулась, оторвала ладонь от своих губ и отчаянно завопила:

— Помогите!

Художник мгновенно обратился в бегство, и девочка даже не успела заметить, в каком направлении он исчез. Она тут же разразилась душераздирающими воплями:

— На помощь! Вор! Бандит!

Громкие звуки ее голоса разнеслись по коридору, отдаваясь дрожью в угрюмых стенах подземелья и заглушая шум стремительно приближающихся шагов. Пани инспектор сорвала с глаз повязку и увидела людей, вынырнувших из глубины каменного туннеля. Замигали огоньки фонариков, затопали ноги, послышалось учащенное дыхание, и вот уже около нее выросла фигура высокого широкоплечего человека с рыжей бородой.

Антониуш! — возликовала Йола.

Йола! Что ты здесь делаешь?

Вопрос был не самый удачный, но девочка, обрадованная встречей с ассистентом и студентами, начала бессвязно выкрикивать:

Держите его! Скорее! Он удрал! Скорее!

Кто удрал?

Художник, ворюга, похититель картин!

Так это он затащил тебя сюда?

Глупости! Скорее за ним, а то не поймаете!

Антониуш первым бросился в погоню. Луч его фонарика, пронизавший мрак, указывал дорогу. За Анто-ниушем двинулись и студенты. Йола видела, как их пригнувшиеся фигуры, протиснувшись сквозь узкую горловину выдолбленного в скале туннеля, исчезали, углубляясь в мрачный подземный мир.

Возле Йолы осталась лишь Ева, красивая молодая студентка. Она сочувственно погладила девочку по щеке.

Не бойся, все уже позади. Ты, наверное, порядком струхнула?

Ой, я так перепугалась, — с облегчением призналась пани инспектор. — Думала, что уже и не выйду отсюда. Вы слышали, как я кричала?

Слышали. А кто это был с тобой?

Художник.

Какой художник?

Он рисовал только для виду, для маскировки, а сам тем временем, как я думаю, воровал в музее картины.

Что ты выдумываешь?

Я не уверена, но мне кажется, что мы с друзьями накрыли шайку похитителей картин.

Каких картин?

Вы разве не читали о краже полотен фламандских мастеров из музея во Вроцлаве? — с ноткой высокомерия в голосе спросила Иола.

Конечно, слышала об этом, но что общего имеет та кража…

Имеет, — прервала Йола. — Они хотели замуровать в подземелье какие-то бесценные полотна. Я думаю, те самые, которые украли во Вроцлаве.

Моя дорогая, у тебя, наверное, нервный шок. — Ева заботливо потрогала у девочки лоб.

Да нет. Ничего со мной не случилось, — пожала плечами Йола. — Я совершенно здорова, только немного проголодалась…

Тебе выпали такие тяжелые переживания, — сочувственно продолжала Ева.

Мне показалось, что этот ужасный художник трусил больше, чем я сама. А что касается шока, то вы сами увидите, какой шок испытают эти ворюги, когда узнают, что их разоблачили юные детективы.