Раньше Роки был рейнджером в национальном 38 парке Какаду, но последние пять лет в основном играет на традиционном духовом инструменте диджериду. Роки — полукровка. Его отец — обосновавшийся в Австралии выходец из Китая, а мать — аборигенка, поэтому сам Роки с гордостью считает себя представителем сразу трех культур. По будням он живет в городе, а в выходные любит ездить на охоту.

— Скоро сезон охоты на гусей. Мы устраиваем засаду и готовим связку копий, которые бросаем в воздух, когда гуси подлетают ближе. Даже не целимся.

Иногда Роки и его товарищи делают специальную смесь из белой глины и яиц чайки, которой рисуют полоски на лице перед охотой, как объяснил мой собеседник, «чтобы дать знать матери-природе, что мы тут». Кроме того, охотники покрывают древки копий белой краской.

— На удачу? — заинтересовалась я.

— Да нет, просто так их легче искать после охоты.

Роки провел мне экскурсию по галерее. Как и многие другие галереи в Дарвине, она разделена на две части. В первой зрителям демонстрируют огромные абстрактные полотна из Центральной пустыни, которые по большей части выполнены акриловыми красками, и даже связующее вещество — не традиционное масло, а пластик, тогда как во второй собраны картины с Северных Территорий. Я знала, что у меня еще будет возможность увидеть картины из Центральной Австралии по мере того, как я буду продвигаться на юг, и надеялась, что узнаю о ярких красках, которыми выполнены картины. А вот северяне до сих пор рисуют натуральной охрой, как и в 1912 году, когда этнолог сэр Болдуин Спенсер начал собирать предметы искусства племен Арнемленда, хотя сегодня чаще используют синтетические связующие вещества, поскольку они более доступны и долговечны, чем нектар орхидеи или яйца морской чайки.

Изначально коренные жители Северной Австралии рисовали картины на коре эвкалипта, теперь в основном используют холсты, отчасти из экологических соображений, отчасти потому, что это требование рынка, ведь в наши дни полотна создают ради прибыли, а не ради искусства. На холст наносят узоры из диагональных и вертикальных полосок. Подобную технику, по-видимому, индонезийские торговцы, которых аборигены называли «макассан» («черные люди»), завезли с острова Сулавеси (ныне территория Индонезии) за несколько столетий до того, как на континент прибыли первые белые поселенцы. Это своего рода напоминание о том, что здешняя культура никогда не развивалась изолированно, а, напротив, испытывала влияние Индонезии, Полинезии, Китая и т. д. Интересно, что эта техника создает оптическую иллюзию. Из-за четко прорисованных параллельных линий возникает эффект мерцания, который также присутствует на картинах современной британской художницы Бриджит Райли. Картина выглядит так, словно написана нетвердой рукой, но на самом деле, по мнению критиков, это сделано специально, чтобы она получилась более живой.

Картины северян в высшей степени символичны. Показательны, например, изображения человека-молнии Намарркона, окруженного ореолом электричества. В конечности его воткнуты топоры (подобно тому, как люди вонзают их в бревна), и он готов в любой момент броситься на тех, кто дерзнул нарушить запреты. Или взять великана по имени Лума-Лума, падкого до женщин и убитого разъяренными мужчинами, правда, уже после того, как Лума-Лума рассказал им свои лучшие истории и населил местные озера рыбой баррамунди. На других картинах мы видим тотемы племен — рыб, кенгуру, черепах и крокодилов, расположенные вокруг изображений людей. Когда я впервые разглядывала одно из изображений черепахи, то сначала решила, что диагональные линии вокруг нее нарисованы исключительно для красоты. Однако чуть позже я всю ночь дежурила вместе с группой ученых и наблюдала, как гигантская черепаха откладывает яйца на пустынном острове неподалеку от Дарвина. Увидев, как самка медленно ползет в океан после кладки яиц на том самом пляже, где и сама появилась на свет лет эдак сорок назад, я поняла, что линии четко повторяют следы ее плавников на песке.