После дня, проведенного в долине Эльки, мои руки в прямом смысле слова были обагрены кровью.

Когда в 2001 году свежеиспеченный американский кардинал Эдвард Эган вернулся домой после инвеституры в Риме, он появился на публике в красной шелковой шапочке, означавшей, что папа сделал его «князем Церкви». Один из нью-йоркских журналистов спросил, что символизирует красный цвет, и Эган на это ответил: красный цвет означает готовность защищать веру, пускай даже и ценой собственной жизни. Мария Стюарт согласилась бы с этим заявлением. В день своей казни, а это было в 1587 году, она решила избрать для встречи с палачом черное с красным платье. Черный символизировал кончину, а вот красный, который, без сомнения, был изготовлен из крови жучков, видимо, означал, что опальная королева смело смотрела в глаза смерти.

Во многих культурах красный — это одновременно цвет смерти и жизни, такой вот парадокс. В современном обществе красный — это многогранная метафора, это воплощение гнева, любви, цвет бога войны, цвет власти. Эти концепции были понятны и древним людям. В языке племени команчей одно и то же слово обозначает «красный», «круг» и «цвет» в принципе, то есть красный цвет считался чем-то фундаментальным, включающим в себя все сущее.

Помню, около двадцати лет назад в пыльном зале Национального музея Перу я рассматривала странную экспозицию — разноцветные шнуры, похожие на плетеное ожерелье из многочисленных узелков. На самом деле это самая развитая система цветового кодирования в мире.

Во времена расцвета своей империи инки контролировали около десяти тысяч километров дорог. В отсутствие колесного транспорта и лошадей правительству ничего не оставалось, как прибегать к помощи курьеров, которые передавали распоряжения по эстафете. Но при этом следовало учитывать, как бы мы сейчас сказали, человеческий фактор. Письменности еще не существовало, а информация порой была слишком сложна для простого курьера, поэтому инки использовали систему цветового кодирования с помощью узелков, так называемых «кипу». Каждый цвет и узелок что-то значил. Так, черная веревочка обозначала время, желтая — золото, голубая — небо и богов, а темно-красная ближе к пурпурному — самих инков, их армии и всемогущего Великого Инку. Это была своего рода письменность. К примеру, несколько узлов на конце красной веревки обозначали важное сражение, а на другой веревке кроваво-красного оттенка с помощью узелков передавались сведения, сколько воинов погибло, — вся эта информация была очень важна для полководцев, которые готовились к боям на окраине империи.

У инков было несколько оттенков красного цвета. Они вымачивали древесину бразильского дерева, чтобы добиться насыщенного розового, оранжево-красный получали из высушенных семян аннатто и, разумеется, использовали сандаловое дерево (как я выяснила, изучая историю черного цвета), правда, этот красный был слишком темным, почти черным. Но более всего инки ценили рубиновый оттенок, который получался из кошенильных червецов. Женщины румянились рубиновым, гончары раскрашивали готовые изделия, им также расписывали стены и фрески, но чаще всего этот краситель встречался в тканях, которые, к сожалению, значительно пострадали от разрушительного действия времени и солнечного света.

Просто кровь червецов не давала бы такого стойкого цвета, и узелки «кипу» выцвели бы после первой же стирки. Чтобы закрепить цвет, инки смешивали ее с оловом или алюминиевыми квасцами. Точно так же поступали и технологи компании «Винзор энд Ньютон», так делают и современные мастера на красильной фабрике Антонио Бустаменте.

Мало кто из обывателей слышал про эти самые квасцы, но некогда они считались одним из важнейших химических соединений в мире, которое использовали дубильщики, изготовители бумаги и чаще прочих красильщики. Без квасцов нельзя было выкрасить ткань, и если бы не эти незамысловатые, казалось бы, соли алюминия, человечество так и ходило бы в скучных блеклых одеяниях.