– А вот и папа идет, да еще какой оживленный. Держу пари, у нас какая-то новость.

– Дети мои, – сказал, подходя к ним, старый граф и здороваясь со своим будущим зятем более дружески, чем обыкновенно, – я пришел вам сказать, что все наши планы относительно Рудольфа меняются. Я сейчас получил письмо от твоей тетушки, Антуанетта. Княгиня пишет, что слабость и боль в ногах не позволяют ей приехать к нам; но ей так тяжело не присутствовать на свадьбе племянницы, что она умоляет меня приехать со всей семьей справлять свадьбу в ее имении и провести у нее несколько недель.

– И как ты решил, отец? – спросила Валерия, бросая украдкой взгляд на Самуила.

– Приглашение в такой форме, что не допускает отказа; да нет к тому и причины. Я знал княгиню до ее вдовства, она премилая женщина, а к тому же самая близкая родственница Антуанетты. Я очень рад возобновить с ней знакомство и ответил, что мы принимаем приглашение и выедем отсюда второго или третьего июня. Затем до свидания.

По уходе графа Валерия наклонилась к Самуилу, который сидел мрачный и задумчивый, опершись на стол, и спросила вполголоса:

– План отца, кажется, вам не по душе?

Молодой человек вздохнул.

– Разлука с вами на несколько недель и ваше присутствие там, куда меня не пускает мое ложное, несчастное положение, разумеется, не могут быть мне приятны. Кто такая княгиня Орохай?

– Она сестра отца Антуанетты. Овдовев несколько лет тому назад и будучи очень болезненной, она уединенно живет в своем имении в Штирий. Я никогда ее не видела, но слышала про нее много хорошего.

– В таком случае не откажите мне, в награждение за это неожиданное горе, – присовокупил он после минутного молчания, – пожаловать всей семьей провести день на моей даче, где я в первый раз имел счастье увидеть вас.

– О да, обещаю, – ответила с живостью Валерия.

Граф-отец был в отличном расположении духа и принял приглашение. Было решено, что накануне отъезда барон фон-Гойю и граф с семейством проведут день у Самуила.

День поездки выдался чудный и жаркий, на голубом небе ни облачка. Антуанетта с удовольствием заметила, что Валерия более обыкновенного занималась своим туалетом. Белое платье, бывшее на ней в день помолвки и казавшееся ей противным, она пожелала надеть именно теперь; простая белая соломенная шляпа, убранная розами, довершила ее туалет.

В полдень тронулись в путь: мужчины верхом, а затем барышни в шарабане, запряженном парой пони, которыми правила Антуанетта, – подарок графа невесте. Рюденгорф – имение Самуила представляло собой красивый замок в стиле ренессанса, со множеством башенок, балконов и лепных украшений. Окруженный густым садом, барский дом носил отпечаток богатства и изящества.

– Погляди, Валерия, какое прекрасное здание! Я думаю, что хорошо будет здесь жить, и никакой граф не мог бы предложить тебе ничего лучшего, – сказала, смеясь, Антуанетта, когда они въехали в тенистую дубовую аллею, ведущую к замку.

Валерия не отвечала; взгляд ее был устремлен не на виллу и всю окружающую роскошь, а на стройную, изящную фигуру молодого владельца, который стоял на последней ступеньке крыльца, встречая своих гостей.