Мы ходили в кино. Фильм был не самый хороший, но это не имело значения. Мы прильнули друг к другу, его рука на моем бедре, моя голова у него на плече. Время от времени мы поворачивались лицом друг к другу и целовались, но лишь слегка: обещание. Он купил большую упаковку соленого поп-корна, но есть не хотелось. Мы оба знали, что произойдет сегодня вечером, да и фильм был как раз об ожидании ночи, все остальное выветрилось у нас из головы. Для меня это означало возможность забыть слова, сказанные мне Бренданом накануне вечером. То, как он наклонился ко мне и прошептал их. Улыбаясь, пока произносил. Я не должна думать об этом; нужно выбросить все из головы, в которой сказанные им слова жужжали, как жирная навозная муха. Поэтому я вглядывалась в кадры, мелькающие на экране, смотрела на Ника. Временами закрывала глаза.

Когда мы пробирались по фойе, на улице стало темно. Ник поднял мою руку и поцеловал тыльную сторону ладони.

— Куда теперь?

— Моя квартира ближе твоей, — ответила я.

Мы добирались омнибусом, сели наверх на самые передние сиденья. Я прижала лоб к окну и почувствовала вибрацию омнибуса, посмотрела на людей на улицах подо мной, прячущих голову от порывов ветра. И разнервничалась. Скоро я буду лежать в постели с человеком, который сейчас сидит рядом со мной, не разговаривая, да и виделись-то мы всего два раза. Что тогда? Иногда секс может показаться непреднамеренным и легким, но иногда он может оказаться серьезным и полным проблем, почти невозможным. Два человека со всеми своими надеждами и ожиданиями, и неврозами, и желаниями — как столкновение двух миров.

— Вот и наша остановка, — сказала я.

Он встал, помог мне подняться. Его рука была теплая и надежная. Он улыбнулся мне:

— Все нормально?

Все было хорошо. Просто прекрасно. И потом, после того как мы приготовили себе сандвичи из одного из наполовину пропеченных длинных французских батонов, который был у меня в буфете, с козьим сыром и помидорами, и каждый выпил по бокалу вина, мы вернулись в спальню, и на этот раз все было лучше, чем просто хорошо. Великолепно. Даже сейчас, когда я вспоминала об этом в машине Кэрри, меня переполняло желание. Потом мы вместе мылись: ноги сплетены в небольшой ванне, моя ступня прижата к внутренней части его бедра, ухмыляясь друг другу, как полные идиоты.

— Чему ты улыбаешься?

— М-м-м? О, да так, ничего…

— Так. Это первый. — Кэрри вытащила лист и склонилась над ним с сомнением. — Здесь сообщается, что это маленький домик с двумя спальнями, сохранивший многие характерные особенности периода постройки.

— Разве не говорится о том, что он расположен рядом с баром?

— Нет. Ничего не сказано.

— Давай пойдем и все-таки посмотрим.

Покупать дом опасно. Еще перед тем как вы ступите внутрь, вы уже знаете, нравится вам дом или нет. Это почти как любовная связь, о которой говорят, что имеют значение лишь первые несколько секунд — мгновенное иррациональное впечатление. Нужно влюбиться в дом, который вы покупаете. Все остальное — надежна ли крыша, исправен ли водопровод, достаточно ли количество комнат — в самом начале не имеет никакого значения. Можно снести стены, установить гидроизоляцию, но нельзя заставить себя влюбиться. Я здесь была в роли эксперта, в качестве предостерегающего гласа.

Кэрри постучала, и дверь широко распахнулась, словно женщина все время стояла за ней, прильнув к глазку, следя за нашим приближением.

— Привет, входите осторожнее, показать вам все или вы сами хотите осмотреть дом, хотя есть детали, которые вы можете упустить, сюда, сначала идите сюда, это гостиная, простите за беспорядок…

Она была огромная и тяжело дышала, и говорила без остановки, торопливо, так, что слова сливались одно с другим.