Или не окончательно?

В своем послании Прорицатель сообщал, что у Собора была и другая, тайная цель. Посеянные шесть десятилетий назад семена ереси начали давать всходы в Милане. Прорицатель уверял, что помимо политических дискуссий на насущные темы того времени, Козимо Медичи много времени проводил с путешественниками из Греции и Константинополя. Результатом переговоров с ними стало приобретение древних книг, оптических инструментов и даже считавшихся утраченными рукописей, приписываемых Платону и Аристотелю. Козимо распорядился перевести их все без исключения и узнал удивительные вещи. Оказалось, что в Афинах верили в бессмертие души, а также считали, что небеса являются первопричиной всего происходящего на земле. Следует пояснить: афиняне верили не в Бога, а во влияние небесных тел. Эти презренные трактаты утверждали, что звезды воздействуют на материю посредством «божественного огня», подобного тому, который соединяет души и тела человеческих существ. Выводы, к которым пришел Аристотель, изучив хроники золотого века, покорили Козимо.

Прорицатель утверждал, что старый банкир основал Академию по примеру древних греков лишь для того, чтобы передать тайные знания художникам. Из древних трактатов он узнал, что создание произведений искусства подчинено законам точных наук. Если произведение создано с соблюдением всех тонкостей и премудростей, оно станет отражением космических сил и сможет защитить или погубить того, кому достанется.

— Как? Вы еще не дочитали, брат Августин? — громкий шепот Гоццоли вывел меня из оцепенения. — Прорицатель говорит, что искусство может быть оружием!

Похоже, что так. В одном из последних параграфов говорилось о силе геометрии. Числа, гармония линий и их значение — все эти элементы при условии правильного использования в произведении искусства могли благотворно влиять на мир. Пифагор, большой поклонник золотого века и один из тех, кто сбил старика Козимо с пути праведного, говаривал, что «единственными достоверно существующими богами являются числа». Так или иначе, но Прорицатель клеймил их всех.

— Оружием, — процедил я, — оружием, которое иль Моро собирается спрятать в монастыре.

— Вот именно! — Гоццоли был очень доволен собой. — Именно это я и говорю. Не правда ли, невероятно?

Я начал понимать, чем был вызван внезапный интерес учителя Торриани к этой истории. Много лет назад наш любимый магистр по тем же причинам отрицательно отзывался о работах живописца Сандро Боттичелли. Он обвинял его в использовании образов, навеянных языческими культами, в картинах, которые украшали церкви. Однако за его обвинениями скрывалось кое-что еще. Через сеть информаторов Торриани узнал, что на одной из картин, выполненных для семьи Медичи, Боттичелли  изобразил приход весны, используя «магические» техники. Танцующие нимфы на картине располагались, образуя гигантский талисман. Позднее Торриани выяснил, что Лоренцо ди Пьерфранческо, покровитель Боттичелли, заказал живописцу амулет против старости. Этим магическим средством и являлась упомянутая картина. В центре на ней изображались боги Олимпа, противостоящие наступлению Кронов. На самом деле она представляла собой трактат об обращении времени вспять.