|
До тех пор, пока предназначенная стать шаманкой отказывается, она продолжает болеть. У нее отнимаются ноги, она может глохнуть и слепнуть. Ей будет становиться все хуже, пока она не уступит и не примет уготованный ей дар. Таких случаев известно довольно много. Как пример, приведу свидетельство исследовательницы-этнографа, датируемое началом двадцатых годов. «Мои хорошие знакомые таджики из Самарканда, – писала она, – рассказали такой случай, бывший с ними. Семья состояла из отца, мачехи и дочери, девушки лет пятнадцати. Начали соседи жаловаться, что к ним во двор со стороны их дома летят комки глины. Так как никто ничего не бросал, то возникли недоразумения с соседями и даже ссора. Наконец, обескураженные соседи пригласили шаманку (фолбин). Та, погадав, открыла, что в доме, откуда летят камни, есть девушка, в нее влюбилась пери и чудит. Соседи отправились на проверку, т. к. не знали о существовании девушки. Рассказали матери, та отцу.
После этого чудеса начали твориться и в их доме. Как только кто-то из семьи выходил во двор, как начинали лететь камни, не причиняя, однако, вреда. Девушка начала задумываться, беспокоиться, не спать по ночам, плохо есть… В одну из ночей к девушке явились три женщины. Одна одетая в белое – пери, вторая во все красное, третья аджйна в желтом. Они сказали ей, что она должна стать фолбином. Пришлось смириться». Впоследствии такая сущность (или сущности), которая порой понудила человека принять посвящение, войти в реальность иного плана, остается его покровителем и помощником в течение всей его жизни. К ней обращается он всякий раз для исполнения полученного им дара. Вот характерные в этом смысле восклицания таджикской шаманки, которая просит, чтобы покровительствующие сущности (духи) помогли ей совершить гадание: «Избравшие меня в семь лет, милые, дайте развязку! В двадцать три года пославшие мне дар, милые мои, дайте развязку! И те, которые послали мне дар в двадцать пять лет, милые мои, дайте развязку!» Такое сочетание болезни и некой сущности (духа), предлагающей исцеление в обмен на согласие принять дар, характерно для шаманского избранничества. И, может быть, не только шаманского. Вот история избранничества киргизского шамана Кушпека. С детства, пишет исследователь-этнограф, Кушпек страдал от сильных болей. «На него часто нападала такая тоска, что ему хотелось умереть. Однажды он даже повесился, но его вовремя спасли. Когда ему было лет 20, он поехал в горы. Подъезжая к Манжилы, он потерял сознание. Ему показалось, что к нему в это время подошел белый верблюжонок (ак тайлак), „хозяин“ этой святыни, и потребовал, чтобы он стал шаманом. Придя в себя только утром, он почувствовал, что очень болен. Вернувшись домой, Кушпек пролежал в постели два месяца. Во время болезни и днем, и ночью к нему являлся „ак тайлак“ и уговаривал его стать шаманом. Порою он угрожал, что в случае отказа Кушпека разобьет паралич или он умрет. Лишь тогда, когда согласился стать шаманом, он поправился». В русском понимании образ «белого верблюжонка» был бы ближе всего к персонажам детских сказок и ни при каком повороте сюжета не мог бы быть воспринят как некое существо, несущее власть и могущее угрожать. В среднеазиатской же системе символов этот образ исполнен совершенно иного смысла. Даже сам цвет – белый, означающий смерть, – знак другого мира. Вообще же существо, предлагающее или вручающее избраннику некий духовный дар, воспринимается им в том образе, который характерен для этноса или цивилизации, к которой принадлежит он. Это может быть образ животного или странного существа у сибирских шаманов или шаманов Севера, могут быть дэвы, джинны и пери у тюркских или среднеазиатских народов. И совершенно в иных: человеческих, ангельских образах – воспринимают такие существа их избранники, принадлежащие к христианской традиции или поколению, даже так или иначе утратившему эту традицию, отстраненному от нее. |
