Он почувствовал прохладу настойки, когда она осторожно начала промывать его рану. Бок вспыхнул мучительным спазмом. Сжав челюсть, Тони попытался сосредоточиться на её голосе, когда она заговорила вновь:

- Да, я написала своим родным.

Ещё одна ложь, с горечью подумал Тони. Он заставил Марка привести её сюда, но она осталась по собственному желанию. И домой писала, явно стараясь успокоить родных и объяснить, куда так внезапно пропала. Ночи напролёт она ухаживала за ним, и ей почти удалось вылечить его. Она ничего не должна была ему. Тогда почему? - внезапно подумал он. Никто никогда не делал для него ничего подобного. Почему же она осталась?

Тони снова посмотрел на неё, позабыв обо всём на свете. И понял, что если не узнает ответ на этот вопрос, то просто умрёт.

Убрав пустой стакан, Алекс взяла мазь и осторожно наложила небольшой слой на очищенную рану. Больной вздрогнул, но не издал ни единого звука. И снова Алекс стало не по себе от его выдержки. Положив на его рану чистое полотно, Алекс начала медленно бинтовать его бок.

- Марк не говорил, когда вернётся? - снова спросил Тони, вызывая её на очередной разговор. Потому что в тишине тяжесть его вины становилась просто невыносимой.

- Нет.

Такой короткий ответ мог бы устроить разве что осуждённого. Тони обречённо вздохнул, понимая, что истратил весь запас своих вопросов. Отчаяние готово было накрыть его, но именно в этот момент он заметил на подносе тарелку с супом. Тем самым, которым Марк отказался угостить его. И поскольку Марк отсутствовал, а сам Тони не мог двигаться, значит, Алекс должна будет накормить его.

У Тони почему-то пересохло в горле, когда он тихо спросил:

- Вы принесли мне суп?

Рана была перевязана, новый слой мази нанесён. Теперь следовало заняться бульоном, но Алекс умирала от страха взглянуть на него. А этого никак нельзя было избежать, ибо как она покормит его, не видя его лица? Ей казалось, что она перестанет соображать, если он посмотрит на неё своими золотистыми потемневшими глазами. И ещё, ей казалось, что если он посмотрит на неё, он сразу поймёт, что с ней происходит на самом деле. Она повернулась к тумбочке и замерла.

Тони ждал, не представляя, что будет дальше.

- Да, - раздался в тишине комнаты тихий голос Алекс. - Вам нужно поесть.

Он почему-то не чувствовал голода, у него не было аппетита. У него было одно нестерпимое, непреодолимое желание: чтобы она посмотрела на него. Сердца запрыгало в груди, когда она вновь повернулась к нему и, наклонившись, положила на подушку рядом с его головой льняную салфетку. Щеки её заалели, губы, эти восхитительные, манящие губы, были слегка раскрыты, она дышала неровно и делала всё возможное, чтобы не смотреть на него.

Выпрямившись, Алекс быстро поправила очки и взяла тарелку и ложку. Чем быстрее она закончит, тем быстрее уйдет от этого странного мужчины, который так сокрушительно действовал на неё. Ей было трудно дышать, но она пересилила себя, присела на постели возле него, ощущая прикосновение его ноги к своему бедру, и поднесла ложку к его губам.

У неё дрожала рука, но каким-то чудом она не проронила ни капельки волшебного бульона. Алекс смотрела в одну точку, чувствуя безумные удары своего сердца.

Его губы.

У него были самые красивые губы на свете. Она никогда не видела таких красивых, тонко очерченных мужских губ. Щетина проступила ещё больше, ярко выделяя его губы. Алекс смотрела, как его рот раскрывается, больной принял ложку, удержав губами содержимое, а потом ложка медленно выскользнула. Год назад он точно так же раскрыл свои губы, когда прижался к ней в нише лавки аптекаря, а затем с потрясающей нежностью поцеловал и так же медленно отпустил её.

Алекс показалось, что она горит. Она пылала так сильно, что боялась задымиться. Она не могла дышать, захваченная его губами. Это было такое невероятное, захватывающее, почти греховное зрелище, что какое-то время она не могла даже пошевелиться.