К началу XVIII века род Пушкиных почти сошел со сцены, во всяком случае уступил на исторической сцене большие роли другим.

Но вот явился гений этого рода – Александр Сергеевич, и род Пушкиных воскрес к новой, вечной, неугасающей славе.

Арапчик и рябчик

Когда Пушкину было десять лет, к его родителям приехал тогда уже известный пятидесятилетний поэт Иван Иванович Дмитриев, лицо которого было сильно попорчено оспой.

Увидев смуглого, курчавого, толстогубого мальчика, Дмитриев воскликнул: «Каков арапчик!»

Эти слова обидели юного Пушкина, и он тотчас же парировал: «Зато не рябчик».

Одинако, Двако и Трико

В лицее во времена Пушкина служил гувернером некто Трико, докучавший лицеистам бесконечными придирками и замечаниями.

Однажды Пушкин и его друг Вильгельм Кюхельбекер попросили у Трико разрешения поехать в находившийся недалеко от Царского Села Петербург.

Трико, однако, не разрешил им этого. Тогда довольно уже взрослые шалуны все равно вышли на дорогу, ведущую в Петербург, и, остановив два экипажа, сели по одному в каждый.

Вскоре Трико заметил, что Пушкина и Кюхельбекера нет в лицее, и понял, что друзья ослушались его и уехали в Петербург. Трико вышел на дорогу, остановил еще один экипаж и поехал вдогонку.

А в то время у въезда в город стояли полицейские заставы и всех ехавших в столицу останавливали, спрашивали, кто такие и зачем едут.

Когда ехавшего первым Пушкина спросили, как его зовут, он ответил: «Александр Одинако».

Через несколько минут подъехал Кюхельбекер и на тот же вопрос ответил: «Меня зовут Василий Двако».

Еще через несколько минут подъехал гувернер и сказал, что его фамилия Трико.

Полицейские решили, что или их разыгрывают и подсмеиваются над ними, или в город едет группа каких-то мошенников.

Они пожалели, что Одинако и Двако уже проехали, и догонять их не стали, а Трико арестовали и задержали до выяснения личности на сутки.

Долгая дорога к свободе

Николай Иванович Тургенев, будущий декабрист, избежавший ареста только потому, что за год до восстания на Сенатской площади уехал за границу, был вместе с А. С. Пушкиным у Н. М. Карамзина. Речь зашла о свободе, и Тургенев сказал:

– Мы на первой станции к ней.

– Да, – подхватил молодой Пушкин, – в Черной Грязи.

А следует иметь в виду, что Черной Грязью называлась первая почтовая станция на тракте Москва – Петербург, расположенная в двадцати верстах от Москвы.

Христос и разбойники

Однажды лицейский товарищ Пушкина Семенов на одном из светских обедов оказался за столом между Фаддеем Булгариным и Николаем Гречем, каждый из которых имел очень плохую репутацию. Увидев это, Пушкин шепнул Семенову: «Ты сегодня как Христос на Голгофе».

(По преданию, Иисус Христос был распят на кресте, стоявшем на горе Голгофе. А с обеих сторон были распяты еще два разбойника – В. Б.)

Трудно не поверить

Петр Андреевич Вяземский рассказывал, что однажды на обеде у некоего князя хозяин дома спросил А. С. Пушкина:

– А как вам кажется это вино?

Пушкин из вежливости отвечал:

– Кажется, вино порядочное.

– А поверите ли, что тому шесть месяцев нельзя было и в рот его брать, – сказал князь.

– Поверю, – ответил Пушкин.

Игра слов

Однажды Пушкин сидел в кабинете графа С. и читал какую-то книгу.

На полу играли дети, а сам граф лежал на диване.

– Саша, скажи что-нибудь экспромтом, – попросил Пушкина граф. Пушкин мигом ответил:

– Детина полуумный лежит на диване.