Прикосновение его губ и рук, запах и ощущения от его тела постепенно разжигали в ней желание. Она слабо стонала. Наконец хлынувшее лавиной тепло заставило ее обвить Корда за шею и пропустить пальцы сквозь его густые волосы. Она хотела придвинуться к нему как можно ближе, поглотить его и быть поглощенной им. Она жаждала соединиться с ним и стать частью его.

– Чепс, услада моя, – простонал Корд, вытаскивая шпильки из ее прически. Волосы буйным каскадом обрушились вниз и рассыпались у нее по спине. Он протянул руки, упиваясь их мягкостью, вдыхая их аромат, и мягко целовал ее в глаза, нос, щеки, пока не приблизился ко рту. Тогда он остановился и начал легонько покусывать ее за нижнюю губу.

Когда он подвинулся к ушам и стал языком терзать чувствительные мочки, Виктория, вся трепеща, приникла к нему. Она перемещала руки сверху вниз по его спине, прижимая его к себе все крепче и крепче, пока не впилась ногтями. Ей требовалось от него большее. Она хотела его все сильнее и сильнее. Она любила его все глубже и глубже.

Неожиданно Корд оборвал поцелуй и быстро взглянул на нее. В его горящих глазах отражались страсть и жажда. Он принялся раздевать ее. Она помогала ему, умирая от желания поскорее избавиться от стеснявшей ее одежды и ощутить его тело. Наконец она осталась в одной сорочке. Тогда он с силой притянул ее к себе и начал ласкать ей грудь, сначала осторожно, потом все жестче, по мере того как его самого охватывало пламя.

Виктория чувствовала, как усиливаются жар и томление в теле. Стеная, умирая от безумного желания, она мечтала, чтобы он скорее утолил пожиравшую ее жажду и доставил ей долгожданное удовольствие.

– Корд, я хочу тебя, – прошептала она, когда он начал целовать ее соски через сорочку.

Он взял ее на руки и пошел к кровати. Откинув бордовое покрывало, он опустил ее на ложе, бережно, благоговейно, и с нежностью поцеловал в губы. После этого снял с нее сорочку и стал раздеваться сам. Он быстро сбрасывал одну вещь за другой, пока не предстал обнаженный – смуглый и мускулистый. В эти минуты он был подобен древнему вождю апачей, явившемуся удовлетворить свою плоть с покоренной им белой наложницей.

Но перед ним была наложница любви, а не войн – и потому она воздевала к нему руки, притягивала к себе и трепетала от прикосновения его твердого тела. Его запах действовал на нее возбуждающе. Она вздрогнула, когда Корд мягкими поцелуями приник к ее груди, поочередно задерживаясь у сосков, делая их тугими и чувствительными. А где-то глубоко внутри ее, в самом средоточии женской сущности, появился мучительный жар, который мог унять только он.

Виктория еще ближе привлекла его к себе. Ощущая его твердую горячую грудь, она вонзилась ногтями ему в спину под напором жестокой страсти, внезапно овладевшей ею, и принялась легонько покусывать его уши. Потом укусила сильнее, пытаясь своими проказами причинить ему возбуждающую боль и тем удовлетворить свою потребность установить над ним некую власть. Ей хотелось, чтобы он всегда принадлежал ей, чтобы они больше никогда не разлучались.

Они устроили шутливую борьбу. Катались по кровати, кусались и царапались, чем распаляли себя еще больше. Наконец Корд поднял ее над собой – и потом слегка опустил, так что она грудью касалась его лица. Он захватил губами сосок и принялся мучить ее. Она застонала и запустила пальцы в его густые темные волосы. Ее тело уже извивалось в сладкой агонии.

Тогда он медленно опустил ее бедра и глубоко вошел в нее, словно меч в ножны. В преддверии блаженства они остановились, смакуя муки неутоленного желания, предвкушая радость близящегося соития. И оба затрепетали, когда он начал двигаться. Он рывками погружался в нее, наращивая темп и вызывая в них обоих все больший накал страсти. Пик наслаждения приближался. Их тела и рты слились воедино в безудержном стремлении раствориться друг в друге.

Спаянные общим желанием, они вместе достигли высшего момента, но и после пережитого экстаза не размыкали объятий, не торопясь спускаться на землю.