Она не больна.

Пока нет.

Какая лейкемия?

Хронический лимфоаденоз.

Но она выглядит совершенно здоровой.

Некоторое время симптомы могут не проявляться.

С ней все в порядке.

Я брал кровь на анализ после ее первого выкидыша.

Первого?

У нее была чудовищная анемия.

Не понимаю.

Редкий случай.

Она не больна.

У нее уже сейчас увеличены лимфоузлы.

Она умрет?

Они пока безболезненны.

Она умрет?

Селезенка совсем не увеличена. Это хорошо.

Она умрет?

Слишком много Т-лимфоцитов.

Она умрет?

В зависимости от…

От чего?

От тебя.

Ты имеешь в виду, что мне надо заботиться о ней?

Я имею в виду, что я позабочусь о ней.

Эльджин ушел, а я все сижу и сижу под рождественской елкой, тупо глядя на раскачивающихся ангелов и свечки-леденцы. Его план был прост: если Луиза вернется к нему, то он сможет обеспечить ей то, чего нельзя получить ни за какие деньги. Она поедет с ним в Швейцарию, где сможет получить лечение на уровне последних достижений медицинской науки. Будь она сколь угодно богата, она не могла бы этого получить, но как жена Эльджина она это получит.

Сейчас рак лечат с помощью жестоких и токсичных методов. Если Луиза подвергнется обычному лечению, она должна будет пройти химиотерапию. Если ее селезенка начнет увеличиваться, то может начаться воспаление, и не исключено, что ее придется удалять. Она будет страдать от анемии, от гематом, от кровотечений, она будет страдать беспрерывно. У нее начнутся рвота, тошнота и запоры. В конечном итоге химиотерапия приводит к повреждению костного мозга. Она исхудает, моя красивая девочка, побледнеет, у нее будет повышенная утомляемость, она постоянно будет подавлена. Хроническая лимфатическая лейкемия неизлечима.

Луиза появилась на пороге с лицом, раскрасневшимся от мороза. На щеках сверкал яркий румянец, а губы, когда она поцеловала меня, были ледяные. Она засунула замерзшие руки мне под рубашку, чтобы согреться, а мне показалось, что ее руки клеймят меня каленым железом. Она рассказывала, что на улице холодно, звезды ярко сияют на чистом и ясном небе, а луна свисает, как сосулька с крыши мира.

Мне не хотелось плакать. Мне хотелось мягко и спокойно с ней поговорить. Но ничего не вышло: мои быстрые горячие слезы пролились на ее холодную кожу, словно укоряя за причиненные мне страдания. Несчастные эгоистичны, горе всегда поглощено самим собой. Отчего эти слезы? Может быть, от сознания безвыходности.

— Здесь был Эльджин. Он сказал, что у тебя рак.

— Это не так серьезно, — поспешно ответила она. За кого она меня принимает?

— Рак — несерьезно?

— У меня нехарактерные симптомы.

— Почему ты меня не предупредила? Разве ты не могла сказать мне?

— Это не серьезно.

Впервые между нами повисла напряженная тишина. Гнев овладел мною, но мне удалось подавить его.

— Я жду результатов анализов. Нужно сделать еще некоторые тесты. Я пока не получила окончательное заключение.

— Оно у Эльджина. Он сказал, ты не хочешь знать результатов.

— Эльджину я не доверяю. Хочу провериться в другом месте.

Я пристально смотрю на нее. Непроизвольно сжимаю кулаки так, что ногти больно врезаются в кожу. Я смотрю на ее лицо, но на его месте мне мерещится квадратное лицо Эльджина в профессорских очках. И вместо изгиба ее губ я вижу его торжествующую усмешку.

— Я хотела бы с тобой все это обсудить, — говорит она.

Всю ту долгую ночь, пока темно-синее небо не превратилось в перламутрово-серое и не взошло слабое зимнее солнце, мы лежали, обнявшись, укрытые дорожным пледом, и делились друг с другом своими страхами.