Изменить размер шрифта - +
Не хочешь ведь, нет?

– Папа… – всхлипнула Нина, на мгновение зажмурилась. И тут же замотала отчаянно головой. – Нет, не хочу! Не надо!

– Кричать не станешь? Вот и умница, – с ласковой убежденностью проговорил мужчина, продолжая идти на пятившуюся Нину и при этом потирая руки в кожаных черных перчатках. – Зачем кричать? Разве криком можно что-то решить? Нет, милая… Сейчас мы с тобой…

Перед тем как он выбросил ее в окно, она еще успела подумать, что он решил взять ее. Прямо в ее комнате, прямо не снимая перчаток, прямо на диване, на котором ее еще мама пеленала в младенчестве. А как было не подумать, если он судорожно глотал все время, жадно осматривал ее всю, от растрепанных волос до голых ног, едва прикрытых шортами? А потом потянул к ней руки. Хищно, алчно, жадно. Схватил за талию, потом прижал к себе, ощупав разом спину, зад, бедра. Потом чуть оттолкнул, подхватил, поднимая вверх, и швырнул. Но не на диван, о господи! Он бросил ее в окно!..

 

Глава 4

 

Кольская Анастасия Станиславовна влетела в школу на своих тоненьких шпильках привычно легко и стремительно. Старательно поджимая живот, она распахнула легкий бежевый плащик. Быстро осмотрела себя в зеркале, висевшем сразу за дверями. Вздохнула про себя: опять набрала килограмм. Диета не помогала, тренажеры, установленные дома в цокольном этаже, тоже не помогали. Сколько себя ни истязала, не похудела ни на грамм.

– Это, мать, у тебя от сытой, спокойной жизни, – похохатывал муж, нежно шлепая ее по бокам. И тут же щурился хитро и подмигивал. – Может, мне загулять, а, мать? Может, тогда нервничать начнешь и сбросишь килограмма три?

Настя нервно хихикала в ответ, грозила ему кулаком, но всерьез его угрозы не воспринимала. С мужем прожили сто лет, кажется. Любили друг друга искренне и преданно. Растили детей. Долго растили, трудно. Сын часто болел, приходилось ездить с ним за границу на лечение. Дочка оставалась с мужем. И душа у нее разрывалась за них обоих. Потом все пошло как по маслу – цитата ее педагогического состава. Жизнь стала спокойной, размеренной, дети выросли, определились. Муж все чаще время стал проводить дома, назначив генерального – приличного парня из дальней родни. А она вдруг засобиралась на работу, устав скитаться по большому дому.

– Ну вот! – ворчал супруг, встречая ее, уставшую, на пороге дома. – Я в дом, жена из дома. На кой тебе это надо, Настена?

– Похудеть хочу, – шутила она, щурясь от усталости, и с благодарностью влезала в домашние тапки, брошенные мужем к ее ногам. – А то вообще колобком стану скоро…

Честно? Работа ей нравилась. Нравились дети, причем всякие нравились: спокойные и озорные, хулиганистые и воспитанные. Нравился педагогический состав, за исключением одного-двух человек. Она очень мечтала с ними расстаться, очень. Повода все не было к ним придраться. Нравился шум школьной перемены и тишина в коридорах, когда шли уроки. Нравилось, когда каждый, кто встречался с ней, уважительно кивал и быстро проговаривал:

– Здрасте, Анастасия Станиславна.

– Надоест когда-нибудь, Настена. Когда-нибудь тебе это надоест, – обещал муж, наслаждающийся тишиной и покоем их большого уютного дома. – И захочется ко мне под крылышко.

Под его крылышком ей было очень хорошо, очень, но иногда немного душно. И еще был у нее крохотный бабий секретик. Настя Кольская считала, что если постоянно будет мелькать у мужа перед глазами, то очень быстро надоест ему. Она ведь уже не молода, морщинки режутся, как зубки у младенцев, что ни месяц, новые. Раз посмотрит – не заметит. Второй присмотрится, а на третий и пальцем ткнет. А так…

А так он по ней даже скучает.

Быстрый переход