Стимул и ответная реакция — это очень правильно, вполне соответствует действительности. И вполне материалистично. Пожалуй, даже слишком «материалистично», потому что в конце концов представления Декарта свелись к понятиям: животное — машина. Что не соответствует действительности, отчего великий и прогрессивный ученый на этой позиции и споткнулся. Объяснить жизнедеятельность человека он не смог, произвольные акты, характерные именно для человека, так и не сумел угадать. (Слово «угадать» употреблено не случайно: доказать Декарт ничего тогда не мог, даже если бы взгляды его в точности соответствовали современным — и в наши дни, при всем высоком состоянии науки и техники, доказать все, что присуще именно человеческой деятельности, тоже не могут.) Как только Декарт попытался перенести свою теорию рефлекса на сознательную деятельность человека, он сразу же зашел в тупик. Потому что даже в упрощенной схеме вся эта сложнейшая деятельность не может быть объяснена с позиций «человек — машина». Способность мыслить Декарт отделил от способности жить, сознание — от мозга, и единство того и другого оказалось для него принципиально необъяснимым. А не сумев объяснить единство мышления и мозга, духа и материи, Декарт наделил человека «разумной душой».

В итоге получилось: мозг — материя, признаком которой является протяженность; душа — нематериальная субстанция, и признаком ее является мышление. Человек мыслит, сознательное поведение — его характерная черта, и в этом усматривает Декарт проявление «высшего разума».

«Все без исключения психические акты… развиваются путем рефлексов», — вот это уже Сеченов.

О том, что в действительности все оказалось еще сложнее, что ни просто рефлексы, ни даже условные рефлексы не расшифровывают всех механизмов поведения и мышления — чуть позже. Но формула Сеченова, развитая и углубленная Павловым, как раз и позволила другим ученым, нашим современникам, еще шире раздвинуть рамки познаваемого, хотя во многом еще не познанного.

Прозрение Сеченова дало ключ к тайне. Но ключ — не отмычка, а тайна оказалась запертой на множество замков. Сеченов подсказал что происходит, а почему и как оно происходит — стало уделом других поколений ученых.

…Я жую, потому что попавшая в рот пища раздражает слизистую оболочку; я хожу, потому что подошвы моих ног касаются пола; я поднимаю и опускаю молоток, потому что, держа в руке, чувствую его. Ходьба, разжевывание пищи, забивание гвоздей — сознательные и бессознательные движения — во всех случаях являются ответом на внешние раздражения. Что и сказано в тезах к докторской диссертации Сеченова — под № 2.

А вот что такое несоответствие между возбуждением и движением (об этом речь в тезе № 3) — утверждение мало понятное. Но настолько важное, что разобраться в нем надо подробно.

Обезглавленной лягушке (жестокость, оправданная научной значимостью эксперимента!) капают на лапку немного разъедающей кислоты — лапка отдергивается. Если раздражение кожи слабое — отраженное движение тоже слабое; если сильное — лапка отдернется сильнее, резче. Но если с плеч лягушки не снята голова, сила движения (отдергивание лапки) значительно слабее силы раздражения (действия кислоты на кожу).

Что бы это значило? Какова роль головы в этом несоответствии?

На столе небольшой деревянный штатив, к нему на нитке прикреплена за челюсть лягушка. Она свободно болтается в воздухе, дрыгает лапками, реагирует на звуки. Сеченов опускает одну из лапок в слабый раствор кислоты. Лягушка медленно, степенно, вытаскивает лапку из сосуда — метроном успевает отстукать двадцать ударов. На плечах у лягушки — голова, оттого и реакция ее на кислоту нормальна.