Что касается сообщников моего приятеля, это целая история, и ее следует рассказать в мельчайших подробностях, поскольку она красноречиво характеризует небезызвестного вам господина Синтеза, в котором, надо сказать, я сильно разочаровался. Но перейдем к фактам.

Профессору зоологии по неизвестным мне причинам пришлось отправиться в довольно продолжительную научную экспедицию. Господин Синтез предоставил в его распоряжение паровой баркас и необходимое количество матросов.

Так как мы уже долгое время томились в бездействии, а у остальных членов экипажа дел было по горло, нас послали в экспедицию в качестве кочегаров. Такое вот продвижение вверх по служебной лестнице. Капитан нашего корабля принимал участие в экспедиции как зоолог-любитель и, ясное дело, командовал баркасом.

Мне понадобилось совсем мало времени, чтобы заметить, какая близкая дружба связывает капитана и Роже-Адамса, сына известного вам знаменитого ученого. Такая близость между людьми, не имевшими решительно ничего общего, казалась странной, с первого взгляда во всяком случае.

Капитан — голландец, круглый словно бочонок, выпивоха с вульгарными манерами, не интересующийся ничем, кроме своей профессии. Но при этом вид у него хитроватый, как у барышника из Нижней Нормандии. Я лично опасаюсь подобных толстяков с их поджатыми губами, глазами-буравчиками, елейными речами, сдержанными и чопорными жестами. Другой же — университетский преподаватель, светский щеголь, педант, очень себе на уме, но в конечном счете человек эрудированный, напичканный, словно целая библиотека, всевозможной информацией.

Смутно предчувствуя какую-то тайну и не имея иных развлечений, я стал наблюдать за этой парочкой, одновременно делая вид, что по горло занят идиотской работой кочегара. Признаюсь, поначалу казалось, что мои подозрения беспочвенны — слишком долго я совершенно безрезультатно не спускал с них своего полицейского ока и востро держал свое полицейское ухо.

С раннего утра до позднего вечера баркас сновал между низкими островками и рифами мадрепорического происхождения. За нами день и ночь волочилась траловая сеть, приносившая более-менее интересные образцы морской фауны. Часть из них помещали в специальный резервуар с водой, других использовали в пищу. Особей, не представлявших ни научного, ни гастрономического интереса, выбрасывали обратно в море.

Между тем мы подошли к красивым и плодородным островам, на которых перегнившие водоросли образовали толстый слой гумуса, что благоприятствовало появлению на них богатой флоры. Основные обитатели этих островов — рептилии, ящерицы и ракообразные. Зоолог, млея от удовольствия, беспощадно их отлавливал и присоединял к коллекции. Наш баркас вскоре стал напоминать настоящий Ноев ковчег.

Капитан принимал живейшее участие в поиске этих тварей, чье присутствие на судне становилось чем дальше, тем более тягостным. Казалось, его увлечение зоологией изо дня в день возрастало. В конечном счете оно и к лучшему, изучение естественной истории — дело чрезвычайно захватывающее, способное увлечь даже голландца, до сих пор подразделявшего всех животных на съедобных и несъедобных.

Я же досадовал, что до сих пор ничего не выведал об этих либо вполне порядочных, либо очень осторожных людях. Инстинктивно чувствуя «нечто» и пророчески говоря себе, что разгадка тайны мне по плечу, я выжидал. И наконец мои усилия увенчались успехом. Путешествие длилось уже почти неделю, когда в один прекрасный день наш индийский принц оступился и упал за борт. Думая, что для такого прекрасного пловца это пустяк, я ждал, когда он вынырнет на поверхность. Но время шло, а бедняга все еще пребывал под водой.

Гибель человека — пусть малоинтересного, пусть даже преступника — всегда тягостное и за душу берущее зрелище.