|
Это большой город на берегу огромного моря, и располагается он в землях, которых вы не знаете, потому как на корабле или пешим туда не попасть. И даже будь у вас крылья подобно птицам, все равно туда дороги не найти. Сам я попал оттуда сюда при помощи особой магии и мудрых чародеев. Они извлекли мою душу и перенесли ее в тело Дайка, галерного раба на шестом весле по правому борту «Красотки Роны», портовой буксирной галеры, что в тот момент была привлечена к патрулированию северных вод, которое ей иногда приходилось осуществлять после набега межгорского стража на Железный Мыс. Как свободный по рождению и жизни человек, быть рабом я не пожелал и при случае избавился от ручных оков. Но когда занимался ножными, сосед по веслу поднял тревогу, соблазнившись наградой, положенной в таких случаях. За это я его убил цепью, а затем попытался убить надсмотрщика, в чем почти преуспел: крепко его покалечил. После чего покинул галеру, проплыл немалое расстояние до берега и там был схвачен стражей, которой успели подать сигнал с корабля. Сообщников в этом деле у меня не было. Также не может быть и речи о том, что я беглый раб, ведь это вина чародеев в том, что они не могут выбирать свободное тело для души».
Выдержав стандартную паузу, Гальверус вкрадчиво уточнил: – Все верно? – Ну примерно так, – устало подтвердил узник. – Вот это и плохо. – Писарь-дознаватель покачал головой. – Что?! – насторожился беглец. – А все. Первый раз вижу буйного раба с такой глупой историей. – Я не раб! – Раб. Звать тебя Дайк, ты простой дурачок, который сызмальства ошивался при Рачьей пристани и был там схвачен за мелкую кражу, причем не единожды. За воровство в итоге и угодил на весло. Знамо дело, на галере тебе не очень-то понравилось, вот и решил податься в бега. Не будь в тот момент «Красотка Рона» под военным флагом – вздернули бы тебя прямо на месте поимки. Но так как эту портовую калошу привлекли к патрулю, на нее, ее команду и рабов распространяется указ наместника об особых мерах по обеспечению порядка на территориях, пострадавших от набега стража. Там есть пункт о разнообразных льготах и послаблениях для защитников наших земель, которых привлекли к опасному делу, и только поэтому твои глаза сейчас не выклевывают чайки. Да и остальное они потеребить не против. А мы, уважаемые и весьма занятые люди, тратим свое время и казенное имущество в виде угля, чернил и прочего – и все ради тебя, никчемного вонючего отброса. – Гальверус обернулся к палачу: – Он опять затянул свою песню. Приступайте. Я хочу, чтобы он при свидетелях дал нормальные показания, а не этот бред, иначе мы его и сегодня не повесим. – Стоит ли возиться, напишите как надо, мы все подтвердим, – прагматично предложил палач. Гальверус покачал головой: – Я бы и сам догадался до такого, но вот есть в его истории то, чего я никак не могу понять. Может, пустяк, может, ерунда полная, но даже мелочь в нашем деле иной раз многого стоит. Не должно быть неясностей. Даже мелкие нельзя оставлять без внимания. – Вам виднее, – кивнул палач и, взмахом призвав помощников, направился к пленнику, который отреагировал на это движение заунывным, полным отчаяния и предчувствия близкой муки криком. |
