— Вы с ума сошли! — воскликнул майор.

— Может быть! — сказал капитан, вполне овладев собою. — Но позвольте напомнить вам и вашей спутнице, что я капитан Гектор Лемблен, и что у меня двести тысяч ливров годового дохода и я пользуюсь в свете всеобщим уважением, а потому имею право рассчитывать получить от вас отсрочку.

— О какой отсрочке вы говорите? — спросил майор.

— Граф, — ответил капитан, — позвольте мне поговорить с вами наедине?

Майор взглянул на Даму в черной перчатке, как бы спрашивая ее согласия. Она утвердительно кивнула головой.

— Я выйду, — сказала она.

И она ушла, оставив капитана с майором наедине.

Подобно людям, которые, будучи доведены до последней крайности и чувствуя неминуемую гибель, испытывают всевозможные средства для своего спасения, так и капитан, на душе у которого было столько преступлений, вдруг почувствовал вдохновение: он не отступил перед самым гнусным и низким средством, перед ложью.

— Сударь, — сказал он майору, — в письме, разорванном мною, была тайна.

— Вот как! — протянул майор.

— Ужасная тайна, разглашение которой опозорило бы навсегда честь одной семьи, такая тайна, что если бы я выдал ее, то мне пришлось бы немедленно покончить с собою.

— В самом деле! — холодно заметил майор, который, казалось, ожидал, что капитан даст ему дальнейшие объяснения.

— В письме, — продолжал капитан, — мне сообщили, кроме того, что состояние мадемуазель де Рювиньи, еще накануне находившееся в шкатулке, украдено.

— И что же?

— Так вот, — продолжал Гектор, — это состояние я должен возвратить, я, у которого оно украдено по моей же вине, и я торжественно прошу у вас руку дочери генерала, чтобы богатство, которым я владею, могло вернуться к первоначальной владелице.

— Капитан, — возразил майор, — и это все, что вы хотели мне сказать?

— Все, граф.

— Хорошо, но прежде чем вам ответить, вы позволите мне переговорить с моей воспитанницей?

Майор оставил Гектора Лемблена одного и отправился к Даме в черной перчатке, которой подробно передал свой разговор с капитаном. Молодая женщина выслушала его до конца, не прерывая.

— Этот человек, — сказала она наконец, — окончательно погряз в преступлениях, и нам будет трудно добиться от него признания. Он нашел способ выбраться из безвыходного положения, в которое мы его поставили, и уклониться от объяснений.

— Ваша правда, — согласился майор.

— Он думал спастись, но этим только приблизил себя к гибели.

И она прибавила со злой улыбкой и взглядом, которые приводили в ужас.

— Да, мой добрый Герман, вы можете обещать ему мою руку и можете сказать ему, что я согласна выйти за него замуж.

— Как! — вскричал с удивлением майор.

— Но с одним условием: чтобы он сегодня же вечером уехал в Париж, немедленно хлопотал о нашей свадьбе и позаботился бы о необходимых бумагах для свадебного контракта. А мы подождем его возвращения здесь.

— Возможно ли это?

— Да. Я так хочу. К тому же, он любит меня и исполнит все, что бы я ни пожелала.

— Так я передам ему ваши желания, — сказал граф Арлев.

— О! — проговорила Дама в черной перчатке, улыбаясь. — Скажите лучше — мои приказания. Разве этот человек не раб мой?

— Это правда.

Она указала рукой на календарь.