Тут как раз подоспел ответ на мой запрос в Информационный центр. Мне прислали список особо опасных рецидивистов, признанных таковыми судами Санкт-Петербурга и Ленинградской области, состоящий из двухсот фамилий. В принципе работы по проверке всех этих молодцов хватило бы мне до пенсии, но, просматривая список, я сразу увидела некоего рецидивиста по имени Сергей, только отчество его было не Сергеевич, а Борисович, но зато фамилия… Серый. Вот его-то я проверю в первую очередь, решила я и послала запрос о местонахождении С. Б. Серого, — если он в данное время находится в заключении, то мне должны сообщить, где он сидит. Кроме того, я отправила оперов в справочную «скорой помощи»: пусть поищут карточки на выезд в район Старо-Невского в интересующий нас период, по заявкам о ножевых ранениях.

Оперативники проделали гигантскую работу, перелопатили мешки документации, но данных о выезде к Серому не нашли. Зато нашли карточку выезда в ночное время, но не в квартиру, а на улицу; «скорую» вызвали проходившие по улице граждане, увидевшие лежавшего на земле мужчину в окровавленной одежде. В карте было записано «ложный вызов», данные мужчины отражены были с его слов — «Иванов Сергей Борисович».

Я отправилась беседовать с врачами. Доктор, выезжавший на Старо-Невский, рассказал, что потерпевший действительно был весь в крови, но осмотреть себя не дал, помощь оказать не позволил, на вопросы отвечать не стал, назвался Ивановым, категорически отказался от госпитализации. Врач разозлился, записал в карточку «ложный вызов» и уехал.

Рецидивист Серый нашелся неподалеку от Примуса — в тех же Крестах, он был арестован три месяца назад за кражу. Когда я изъявила желание его допросить и пришла в изолятор, меня отвели в тюремную больницу. Серый лежал на койке, подняться не мог, его свалил жестокий туберкулез. Я присела к кровати, представилась, и Серый посмотрел на меня с любопытством.

— Вроде бы ничего такого я не натворил, чтобы прокуратура мной интересовалась, — заметил он.

Я объяснила ситуацию, но Серый, поначалу улыбавшийся мне, вдруг помрачнел и замкнулся. Он не пожелал говорить со мной про Примуса, про полученную рану, про комнату на Старо-Невском…

— Почему? — расстроилась я.

И Серый пояснил:

— Я всю жизнь был обвиняемым. А потерпевшим быть мне западло, я не буду делать заявления, давать показания, подписывать всякие бумажки. Я — особо опасный рецидивист, понятно?

Я включила все свое обаяние, но безрезультатно. Серый наотрез отказался со мной общаться, утешив напоследок:

— Против вас ничего не имею, вы женщина симпатичная, мне даже приятно, что вы меня тут навестили. А потерпевшим быть не собираюсь, это мое последнее слово.

Ну что ж, подумала я, выходя из следственного изолятора, придется мне доказывать, что Сергей Борисович Серый является потерпевшим.

Я назначила судебно-медицинскую экспертизу, которая установила наличие у Серого шрама в правой подвздошной области. Эта рана, по заключению врачей, могла быть причинена режущим предметом, в том числе и кухонным ножом, полгода назад, хирургической обработке не подвергалась, зашита не была, зажила естественным путем. Повреждения, причиненные этим ударом, относились к категории тяжких, так как нарушили целостность внутренних органов.

Ознакомившись с делом по обвинению Серого в краже, я нашла там упоминание о комнате, которую тот снимал на Старо-Невском. И вместе с оперативником отправилась туда в надежде найти следы преступления. К нашему разочарованию, хозяин комнаты давно отремонтировал ее — побелил потолок, переклеил обои. Комнатка была тесная, если кого-то там ударили ножом, кровь вполне могла брызнуть на стены. Оперуполномоченный Саша Цветков, чертыхаясь про себя, с разрешения хозяина стал сдирать со стен обои.