А Дым, словно не замечая смятения невольного гостя, продолжал безумолку говорить, с готовностью демонстрируя благодушное расположение к собеседнику.

— Вы даже не представляете, до чего же я рад встретиться и поговорить с настоящим писателем. А то все о бизнесе и деньгах думаем, а о душе о вспомнить некогда. А я вот нуждаюсь в совете умного человека. Но это, потом. Сначала давайте перекусим. Коньячку? Не возражаете, грамм по сто для того, чтобы разговор пошел гладко нам не помешает.

Выпитый коньяк слегка ослабил напряженное ожидание Волина. Не обращая на него внимания, хозяин сноровисто нанизывая на вилку деликатесы, жадно направлял в рот и торопливо жевал.

«Похоже процесс поглощения пищи занимает все его внимание. Когда же он, наконец, перейдет к делу».

Внезапно отложив вилку в сторону, Дым, выставив указательный палец вперед, словно целясь в грудь гостя, резко спросил:

— Ответь мне, зачем человек рождается и живет? Только не морочь голову объяснениями, типа «не хлебом единым…». Это я и без тебя понял. Раньше казалось заработаю много денег, начну управлять людьми и буду счастлив. Но нет, не получилось. Денег как всегда, мало и хочется заработать еще. А, имея капитал, заставить людишек плясать под мою музыку совсем несложно. Приелось быстро все. Ну заработаю я ещё пару сотен тысяч долларов. Ну и что? Стал я тогда пробиваться в высшее общество. Деньги давал в разные фонды, спонсировал людей искусства. На первых порах льстило сидеть за одним столом со знаменитыми певцами и актерами. А присмотрелся: все те же низменные людишки с мелочными интересами. Деньги, деньги, деньги! Зависть и подсиживание более удачливых конкурентов! Понимаешь, куда я клоню?

— Пока не очень. Разочарования в жизни бывают у каждого.

— Вот тут ты ошибся, писатель. Я разочаровался не в жизни, а в смерти. Это вас похлеще будет. Жизнь всегда можно попытаться исправить, а смерть итоги навсегда подводит.

— Это на философию потянуло послевчерашнего покушения?

— Уже наслышан? Не удивительно: по «ящику» мой расстрелянный «мерс» в разных ракурсах показывали. Ваши коллеги-журналисты расстарались. Да ещё вякнули: «В Москве произошло покушение на известного преступного авторитета Дымова, по кличке „Дым“. Вот сволочи!»

— А разве это не так?

— А хоть бы и так! Не хочу я остаться в памяти людей как «известный преступный авторитет». Вчера, после стрельбы у «Октябрьского поля» я призадумался и сказал себе «Ну вот, Гриша, и прозвенел первый предупредительный звоночек. В этот раз ты чудом уцелел. А если бы покушение удалось, и тебя нет? То что останется? семью я не заводил, потому как рано понял, что все бабы сволочи. Ну да ты это наверняка и сам знаешь. Недвижимость и деньги мигом растащат партнеры. Останется лишь роскошный памятник, поставленный благодарными братками. Да ещё в архивах спецслужб сохранят мои фотки в обнимку с артистами, чтобы их держать на коротком поводке. Не густо!»

— А от меня, что вы хотите?

— Напиши обо мне книгу. Жизнь мою опиши: детство неприкаянное и голодное, две «ходки» в зону за кражу и грабеж, и о том как в конце концов стал я уважаемым человеком и людям помогал.

— Почему именно я?

— Я за тобой давно наблюдаю. Книги обе, тобой написанные, купил и прочитал. Лихо закручено. Да и репортажи твои газетные мне нравятся: ты знаешь о чем умолчать следует. Разве я не прав? Вспомни свой очерк о Бобре. Ведь тогда мое имя даже упомянуто не было. А ведь был повод. Но ты поостерегся — и правильно сделал.

— Я просто придерживаюсь правила, что виновники может признать лишь суд.

— Брось, Илья Антонович, мне лапшу на уши вешать.