— На мой взгляд, мы слишком все усложнили и затянули решение вопроса с этим писателем. Чего мы ждем? Разве согласившись писать книгу о благородстве Дыма, и оправдывая любые методы в борьбе с уголовниками он не стал на нашу сторону?

— Ну и что ты предлагаешь?

— Если бы я был наставником как ты, то окончательно лишил его возможности исправления.

— Так в чем же дело? Запроси Высший Совет и если получишь согласие, то приступай к делу.

— И ты не станешь возражать?

— Молодым надо давать возможность проявить себя в настоящем деле. Я охотно смирюсь с ролью стороннего наблюдателя.

— Прекрасно, разрешение Высшего Совета на мою самостоятельную акцию поступит уже сегодня.

— Ну что же, будем ждать приказа.

Анатас с притворной покорностью вздохнул и спикировал на вечнозеленый куст акации. Он с трудом скрывал торжество: «Этот тщеславный бесенок сам лезет в ловушку. Если через своего родственничка он получит санкцию на самостоятельные действия, то в случае его неудачи я останусь на своем месте. Все складывается как нельзя лучше».

И наблюдая как Себ в оболочке грациозной стрекозы весело и беззаботно гоняется за назойливо жужжащей мухой, иронически усмехнулся: «Он как и люди уподобляется глухарю, беззаботно резвящемуся на лесной полянке под прицелом безжалостного охотника».

Пройдя регистрацию на московский рейс, Волин принялся бродить по залу. Внезапно кто-то настойчиво дернул его за рукав. Обернувшись, Волин увидел молоденькую девушку в длинном платье и черном платке. С её шеи свисал небольшой медный ящичек, на котором под образом Николая-чудотворца красовался исполненный старославянской вязью призыв: «Жертвуйте на храм». Не раздумывая, Волин достал крупную купюру и быстро, словно стыдясь своего поступка, затолкал в узкую щель. Внимательно взглянув в его смущенное лицо, послушница молча протянула Волину небольшую брошюрку. Не смея отказаться, он покорно принял дар и на обложке прочитал: «Размышления Христианина, посвященные Ангелу-Хранителю». Раскрыв брошюру, удивился: «Тут изложены Советы на каждый день месяца. Сегодня двадцать седьмое число. Посмотрим, что рекомендуют отцы церкви в этот день».

Найдя нужную страницу, Волин сразу наткнулся на абзац: «Христианский теолог Тертуллиан, живший во II веке, рассуждая о сочинителях, пишет: Берегись, чтобы строки, которые ты написал, не были предъявлены на Суде к обвинению твоему, подписанные рукой Ангелов».

Волин похолодел: «Не могут быть такие странные совпадения! Почему именно мне послушница вручила эту брошюру? Надо её спросить. Куда она подевалась?»

Волин помчался через зал, разыскивая дарительницу, но её нигде не было. Многочисленные пассажиры в ответ на его расспросы, лишь недоуменно пожимали плечами.

«Похоже её кроме меня никто не заметил. Уж не привиделась ли она мне? Ну нет: вполне реальная и осязаемая религиозная брошюра находится у меня в руке. А если это знак свыше? Тогда это означает только одно: я должен отказаться от написания книги, заказанной Дымом. Не смотря ни на какие угрозы! И будь, что будет!»

Хриплый голос дикторши, возвестил о начале посадки. И Волин ощутил как страх вновь медленно и верно начал завладевать его мыслями: «Одно дело за сотни километров от Москвы мысленно дать отпор Дыму. И совсем иное объявить о своем окончательном отказе прямо в лицо этому бандиту. Так что же делать? Надо потянуть время. Напишу пока первую Главу о его несчастном детстве. Это, по крайней мере, правда. И я не покривлю душой». Принятое решение успокоило. Волин предъявил билет.

Волин предъявил билет и подошел к дверям, ведущим на летное поле. Рядом с ним шумели и толкались беспечные мальчишки и девчонки, возвращающиеся из оздоровительного лагеря.