Казалось бы, какая разница простому человеку, кто станет его господином; останется ли он в Великом княжестве или в небольшом удельном княжестве Московском? (Как тут не вспомнить, что еще недавно доводилось слышать мнение о том, что незачем горевать о какой-то великой России – СССР: жилось бы в достатке и уюте пусть и в небольшом Московском царстве-государстве. Так говорили вполне нормальные и весьма образованные русские интеллигенты конца XX века.)

Русские люди XV века поняли, что расчленение на небольшие слабые удельные княжества означает конец Руси независимой и могучей. И это ясное осознание реальности означало преодоление смуты.

ИЗ СМУТЫ – С ЧЕСТЬЮ

В 1453 году произошли два события, повлиявшие на отечественную историю. Турки при поддержке Венецианской республики завладели Константинополем. Христианские кресты над его храмами сменились исламскими полумесяцами. Второй Рим пал.

Ватикан тоже мог праздновать победу. Его духовному сопернику – греческой православной церкви – был нанесен тяжелый удар. Как видим, законы конкуренции свирепствуют и в духовной сфере, даже в церквях, считающих себя христианскими.

Москва, став прямой наследницей Византии, могла теперь претендовать на титул Третьего Рима.

В том же году в новгородской эмиграции скончался неутомимый борец против возвышения Москвы и за сохранение феодальной раздробленности Дмитрий Юрьевич Шемяка. Многие источники подчеркивают, что смерть была насильственной, что он «умре с отравы», «умре напрасно», «даша ему лютого зелия».

Ермолинская летопись указывает, что яд для отравы Шемяки привез из Москвы в Новгород московский дьяк Степан Бородатый. Он якобы подкупил повара Дмитрия Шемяки по прозвищу Поганка, который и преподнес это «зелие» за обедом «в куряти», отчего князь и скончался.

Скорее всего, так предполагали многие современники, поскольку Василий II, главный противник Шемяки, был заинтересован в его устранении.

Однако у нас нет оснований доверять сведениям летописцев, которые ссылаются на «людскую молву». Подобные источники нельзя считать надежными. Слухи слухами, но не исключено, что вызваны они догадками или дезинформацией.

Князь Шемяка оказался в Новгороде в то время, когда городская элита была заинтересована в налаживании отношений с Москвой, победившей в феодальной войне. Строптивый беглец, нашедший пристанище в их городе, был им неудобен и даже опасен. Его присутствие обостряло и без того напряженные отношения между двумя крупнейшими политическими, экономическими и торговыми центрами Руси.

Не исключено, что Шемяка пал жертвой мести. За три года до этого он захватил Великий Устюг. Часть местной знати и купцов сохранила верность Василию II. За это Шемяка «метал» их в реку Сухону, «вяжучи камение великое на шею им». Родственники казненных вполне могли при случае отомстить Шемяке.

Возможно даже и то, что ярый противник Василия II боялся, что будет выдан своему врагу на расправу (а новгородцы вполне могли пойти на такую демонстрацию дружбы), а потому покончил жизнь самоубийством.

Впрочем, вполне вероятна естественная кончина князя или его отравление той самой «курятию». В прежние времена «естественное» отравление обычно толковали как результат происков врагов и отравление нарочитое.

Так или иначе, но эта смерть символизировала, что смута закончилась. Самый непримиримый и последовательный борец против гегемонии Москвы сошел с исторической арены. Теперь удельные князья оказались под властью более сильного Великого князя Московского. Обозначился безусловный центр объединяющейся Руси – Москва.

Сильнейший удар был нанесен удельному порядку (правда, остатки его сохранялись еще длительное время, до царствования Ивана III).