|
Катер удалился, после того как лейтенант, исполняя свой долг, посмотрел лицензию, по которой Кою разрешались подводные погружения, и посоветовал обновить ее, так как срок ее истек полтора года назад; когда катер отошел на полмили, оставляя за собой прямой белый след, Танжер отложила книгу, в которой, разумеется, не прочла ни строчки, и все трое обменялись красноречивым взглядом; Кой снова надел акваланг, спустился до первого узла на канате, сделал остановку среди белых и бурых медуз, которых медленно несло мимо него течением, и дождался, пока образовавшийся в крови азот не выйдет в пузырьках воздуха на поверхность.
Стрелка флюгера едва шевелилась рядом с лампочкой, горевшей на топе мачты, в спокойной воде, как в зеркале, отражались проблески маяка на мысе Палое в семи милях от них на северо-запад. На небе было столько звезд, что казалось, оно смыкалось с морем; их было так много, что найти известные не представляло никакого труда, и Кой сидел на корме, смотрел на них и проводил воображаемые линии, чтобы определить их точно. Летний треугольник начал подниматься к юго-востоку, и виден был след Волос Вероники – из всех весенних созвездий оно последним исчезало с летнего неба. В восточной стороне, на черном-черном фоне очень ярок был пояс Ориона, и если провести прямую к нему от Альдебарана через созвездие Большого Пса, эта прямая попадала в излученный восемью годами раньше свет Сириуса, двойной звезды, самой яркой на небе, расположенной там, где след Млечного Пути идет в южном направлении, через созвездия Лебедя и Орла. Весь этот мир небесных светочей и старинных мифов медленно вращался над его головой; и он, центр собственной сферы, был частью этого безмолвного и бесконечного мира. – Больше ты меня не учишь различать звезды, Кой. Он не слышал, как она подошла к нему. Не задев его, она села совсем рядом и опустила ноги на ступеньки лесенки на корме. – Я научил тебя тому, что знал. Она слегка пошлепала босыми ногами по воде. Огонь маяка, в соответствии с заданными параметрами, периодически обрисовывал ее силуэт. – Знаешь, мне хотелось бы знать, – сказала она, – что ты обо мне будешь вспоминать. Она говорила совсем тихо, едва слышно. Это был даже не вопрос, а признание. Кой поразмышлял. – Слишком рано, сейчас этого не узнаешь, – ответил он наконец. – Все еще не кончилось. – Я спрашиваю, что ты будешь вспоминать, когда все кончится. Кой пожал плечами, понимая, что она этого не увидит. Повисло молчание. – Не знаю, чего ты еще ждешь, – через какое-то время сказала она. Он по-прежнему молчал. Из каюты доносились радиошумы, было десять пятнадцать, и Пилото слушал метеосводку на завтра. Тень женщины не шевелилась. – Есть дороги, – шепнула она, – которые мы можем пройти только в одиночестве. – Дорогу к смерти, например. – Об этом не надо, – попросила она. – Умереть в одиночестве, помнишь? Как Зас… Однажды ты мне сказала, что боишься, что так будет и с тобой… – Не надо, помолчи. – Ты просила, чтобы я был рядом. Я поклялся. – Не надо. Кой откинулся назад, лег на палубу; над ним простирался небесный свод. К нему склонился черный силуэт, заслонив собою часть звездной сферы. – А что бы ты мог сделать? – Дать тебе руку, – ответил Кой. – Проводить тебя, чтобы ты уходила не одна. – Я же не знаю, когда это случится. Этого никто не знает. – Поэтому я и хочу быть рядом. Чтобы выполнить свое обещание. – Ты бы мог это сделать? Остаться со мной, чтобы выполнить свое обещание? Чтобы я уходила не одна, когда настанет мой час? – Конечно. |
