Лешка похолодел, остановился:

– Какой сейчас год, Ваня? Ну, лето на дворе которое?

– Лето? – Отрок смешно наморщил нос, задумался. – Ммм… Шесть тысяч девятьсот сорок девятое.

– Это – от сотворения мира, – покивал уже знакомый с подобными тонкостями Лешка. – А от Рождества Христова?

– От Рождества Христова? Ммм… Так… От этого вычесть то… а в остатке тогда… нет, не так… ага, вот… Одна тысяча… Одна тысяча четыреста и сорок один год прошел от Рождества Христова!

– Тысяча четыреста сорок первый…

– Ну ты и вопросы задаешь – прямо, как тот дьячок, что меня грамоте учил! Ух и тяжелая же была у него рука – бывало, как разложит на лавке, да ка-ак всыплет розог… Вот потому я такой и умный!

– Тысяча четыреста сорок первый, – задумчиво повторил юноша. – А тогда был – тысяча четыреста сороковой. Целый год прошел… Нет, не так – всего-то – год! Наверное, могло быть и хуже…

– Ну, что ты там шепчешь? – оглянулся Иван. – Так ведь и не сказал даже, как тебя кличут?

– Кличут меня обычно – выпить, – оторвавшись от мыслей, пошутил Лешка. – Алексеем меня зовут, будем знакомы!

– А кто ты? – никак не отставал парнишка. Вот уж любопытный! – Босой и одет чудно. Но на простого мужика не похож – и речь не та, и ухватки…

– Приметливый ты чувак, как я погляжу?

– Что?!

– Ну, больно внимательный.

– Так я ж купецкий сын! Мне нельзя ротозействовать – вмиг прогорю. Так кто ж ты?

Лешка отмахнулся, словно от овода:

– Сам-то догадайся, коли такой умный.

Ваня неожиданно улыбнулся:

– А и – пожалуй. Страсть, как люблю всякие загадки разгадывать!

– Ну, вот и догадайся, уж сделай такую милость.

– Ты не из простых, это точно, – на ходу рассуждал отрок. – А одет так… потому что сбежал от татар, верно?!

– Догадливый ты парнишка, Иван!

Мальчик весело улыбнулся:

– Я ж говорил, что я умный, – не зря дьячок столько розог извел!

– Не зря… – Юноша усмехнулся. – Давай, продолжай дальше, очень интересно послушать.

– Уж продолжу… Н