Изменить размер шрифта - +

Если не верите' перебежчику — поверьте Чичерину. В «политическом завещании» (о нем дальше) 1930 г. он писал: «Обязательное участие т. Литвинова в Политбюро по делам Запада упрочивало его роль; я проводил участие т. Карахана в Политбюро по делам Востока для ослабления исключительной роли т. Литвинова. Сам я был политически настолько бессилен, что мое выступление в Политбюро в пользу какого-нибудь мнения бывало скорее основанием для обратного решения („нереволюционно“)». Не зря в наркомате посмеивались, что в день заседания Политбюро у Георгия Васильевича непременно обостряется колит… Став наркомом, Литвинов оставил восточные дела Карахану, затем своим «вторым» заместителям («первый», официально так не называвшийся, курировал Запад) — бывшему наркому финансов (его даже называли «советским Витте») и, что не менее важно, бывшему троцкисту Григорию Яковлевичу Сокольникову, Борису Спиридоновичу Стомонякову и Соломону Абрамовичу Лозовскому. Все они погибли в годы террора.

По ту сторону геополитической «баррикады» были Литвинов и его сторонники-атлантисты: Александра Михайловна Коллонтай, Виктор Леонтьевич Копп, Иван Михайлович Майский, Валериан Савельевич Довгалевский, Яков Захарович Суриц, Марсель Израилевич Розенберг. Большая часть их служебной карьеры была связана именно с Европой, которую они считали вершительницей судеб мировой политики, а потому главным направлением советской дипломатии. В отличие от «чичеринцев» они ориентировались не на Берлин, что логично вписывалось в евразийскую ориентацию, а на Париж, Лондон и Женеву. Не были тайной и германофобские настроения Литвинова, рутинная работа которого основательно испортила советско-германские отношения в 1933 г., после прихода к власти национал-социалистов. «Литвиновцы» также были против участия дипломатов в разведывательной деятельности или революционном движении за границей. С началом «большого террора» и особенно после снятия Литвинова с поста наркома в мае 1939 г. они оказались под подозрением, но из перечисленных выше в застенках погиб только Розенберг.

Разумеется, предложенная выше схема не означает, что «чичеринцы» занимались только Востоком, а «литвиновцы» только Западом. Это было бы слишком примитивно. Владимир Петрович Потемкин, вся дипломатическая работа которого была связана именно с Европой (полпред в Греции, Италии, Франции, замнаркома по «Западу»), придерживался евразийской ориентации, приложив немало усилий к нормализации отношений с Третьим рейхом в конце тридцатых. На ниве развития советско-японских отношений успешно трудился Александр Антонович Трояновский, позднее ставший не менее успешным полпредом в Вашингтоне. В то же время Копп и Довгалевский были полпредами в Токио, Майский — советником полпредства там же, Яков Суриц работал не только в Париже и Берлине, но и в Анкаре. И работали они, надо сказать, неплохо. В бытность Сурица послом в Германии генералы, промышленники и банкиры были постоянными гостями полпредства. Хотя еврей-посол при Гитлере смотрелся еще лучше, чем ирландец-католик Джозеф Кеннеди — американский посол в Лондоне.

Напряженными были и личные отношения между ведущими советскими дипломатами: Чичериным и Литвиновым, Литвиновым и Караханом, Караханом и Коппом.

Знавший кремлевскую «кухню» двадцатых изнутри, бывший секретарь Сталина Борис Бажанов вспоминал: «Чичерин и Литвинов ненавидят друг друга острой ненавистью. Не проходит и месяца, чтобы я (не. — В.М.) получил „строго секретно, только членам Политбюро“ докладной записки и от одного, и от другого. Чичерин в этих записках жалуется, что Литвинов — совершенный хам и невежда, грубое и грязное животное, допускать которое к дипломатической работе является несомненной ошибкой.

Быстрый переход