Третий вопрос он боялся задать даже себе. Что стало с девушкой? Жива ли она или ее постигла та же участь, что и пожилую пару? Гуров склонялся к версии, что девушка жива. Или, по крайней мере, оставалась жива еще какое-то время после смерти мужчины и женщины. Собирайся он с ней расправиться, она была бы найдена в том же месте, что и муж с женой. Но ее там не было. Почему он ее не убил? Варианта два: либо к тому времени она была уже мертва, либо на нее у Волохова имелись особые планы. Быть может, он вообще не собирается ее убивать. Быть может, он желает помучить ее подольше. Это выводило Гурова из себя. Он сидел за столом, заставляя себя продумывать одну версию за другой, а перед его мысленным взором стояло лицо девушки, молящее о спасении. Поторопись, полковник, молило оно, ты еще можешь меня спасти! Гуров был бы рад поторопиться, но люди не роботы, двадцать четыре часа в сутки работать не могут, а заставить их действовать без отдыха он не мог, так как предположение о том, что девушка еще жива, было всего лишь предположением. Да и что они могли сделать? Сутками напролет ходить по тайге, выискивая несуществующие следы?

— С этим вопросом нужно покончить, — вслух произнес Лев. — По какой нужде красавица Настя приехала в Гаринский район? Кто ее здесь ждал? И как это выяснить? Нет, нужно приложить все усилия и узнать, что это за Настя и добралась ли она до места, иначе, Гуров, ты рискуешь загонять людей впустую.

Неожиданно дверь кабинета распахнулась, и Лев удивленно уставился на нее.

— Привидение увидел? — пошутил Крячко, переступая порог.

— Ты здесь откуда? Тебя же Юрец к себе забрал.

— Забирал, да не до конца забрал, — усмехнулся Стас. — Ужинать будешь? Я хавку притащил.

Он сдвинул в сторону исписанные листы офисной бумаги и принялся выставлять угощение. Из объемных карманов охотничьего комбинезона на свет появились две банки тушенки, пузатый помидор, два соленых, завернутых в полиэтиленовый пакет огурца, буханка хлеба и кольцо «Краковской» колбасы. Завершили натюрморт два зеленых яблока размером с гуровский кулак.

— Тебе Жиготкин хоть чайник оставил? — спросил Крячко, оглядывая кабинет. — А, вижу. Ну что, по чайку, и за обсуждения?

— Откуда ты здесь? — повторил вопрос Гуров. — Зачем вернулся?

— Я и не уезжал. Просто не хотел тебя беспокоить, пока время не придет.

— Пришло?

— Конечно, — весело ответил Стас. — Раз вслух заговорил, значит, созрел.

— И откуда в тебе столько самоуверенности? — пробурчал Гуров, хотя на самом деле был рад, что друг оказался рядом.

— Годы совместной службы, друг мой. Наблюдательность и непревзойденный сыщицкий нюх, — наставительным тоном произнес Крячко. — Или ты забыл, что я тоже опер? Между прочим, ничем не хуже тебя, а в некоторых местах даже лучше. Ладно, ближе к телу, как любят говорить патологоанатомы. Жуй и выкладывай, чего тут надумал. Покумекаем вместе, в каком направлении дальше двигаться.

Он разлил чай по найденным в тумбочке стаканам и принялся жевать принесенные дары, аппетитно причмокивая после каждого глотка. Гуров последовал его примеру и, прикусывая бутерброд, начал выкладывать свои соображения. С трапезой и рассказом покончил одновременно. Крячко откинулся на спинку стула, сладко потянулся и выдал свой вердикт:

— Насчет психа не согласен. Конечно, подобное в жизни иногда случается, но как-то не вяжется случайно подсаженный псих