– Все правильно. Мы его ждем.

Труп актера уже вынесли, но решетка имела ужасающий вид, цементный пол был залит кровью.

– Как вас зовут?

– Василий, – растерянно ответил сварщик, оглядываясь по сторонам. – А что случилось?

– Погиб еще один актер в вашем театре. – Судаков вышел вперед, взял под руку великана и медленно повел его к стене, где стояли три секции ограды. – Скажите, Василий, это ваша работа?

– Моя, но при чем здесь артисты?

– Тогда сами объясните, кто здесь при чем, а кто нет.

– Да это же обычная халтура, приработок! Я здесь работаю по совместительству. В театре не так много дел для сварщика. Мне сделали заказ, я его выполнил.

– Все это понятно, но не заставляйте тащить из вас каждое слово клещами. Все сначала и со всеми подробностями, пожалуйста.

– Ну как хотите. Пришел на прошлой неделе один тип. Говорит, меня ему рекомендовали как хорошего сварщика. Попросил сделать ограду для кладбища. Два метра на два и в метр высотой.

– А кто рекомендовал?

– Я и не спрашивал. Да любой! У нас в театре все дачи имеют, и на каждой я побывал. Заборы варил и гаражные ворота. Своему больше доверяют, есть с кого спросить за брак.

– А что за заказчик?

– Понятия не имею. Наверное, здешний. Всех-то я не знаю. Мне наверх подниматься незачем. Так, невысокий и немаленький, обыкновенный, лет пятидесяти, может, больше. Лица его не помню. Тут у нас, как видите, света немного, а его лицо еще поля шляпы закрывали.

– Шляпы?

– Да, он какой-то несовременный, одет смешно, шляпа с большими полями, пальто мешком, обуженное к низу, брюки с отворотами, и в калошах. Одним словом, так сегодня не одеваются. Я подумал, что он артист в костюме из какого-то спектакля и во время перерыва на репетиции спустился вниз. Просил сделать ограду в течение недели. Послезавтра должен прийти. Мне осталось только докрасить ее.

– А наконечники?

– А что наконечники? А, наконечники, понял. Он сказал, будто ограда для могилы военного и он хочет, чтобы она походила на выстроенные в ряд копья, причем эти наконечники надо покрасить серебрянкой. Я предложил покрасить бронзой, но он отказался. Дал задаток. Хорошие деньги обещал, не торговался.

– Одну секцию вы уже покрасили?

– Да. Так она тут рядом стояла. Я ее отдельно к стене прижал. Краска еще сырая.

– Значит, за заказом он должен приехать послезавтра. А как вы собирались выносить ограду из театра?

– Через двор, конечно. Ну это не проблема. Уж, наверное, он понимал, что приехать надо на машине. Ограда тяжелая.

– Хорошо, Василий. Мы еще поговорим с вами, но чуть позже.

Помреж привела пожарного. Все переключились на новый объект. Допрос опять вел Борис Судаков.

– Скажите, любезный, во время вашего дежурства сегодняшнее несчастье первое или нет?

– Надо сказать, что я человек невезучий. Все три трагедии попали на мою смену, как нарочно. За два года случилось одно возгорание в актерском буфете. Плита замкнула, и тоже в мою смену.

– Да, удачей это не назовешь. Как вас величают?

– Иван Иванович Столбиков.

– А где вы находились, когда случился выстрел на сцене?

– Обычно я всегда нахожусь на сцене. По инструкции положено. И артисты народ недисциплинированный, курят за кулисами. Хоть декорацию и пропитывают специальным составом, но ведь огонь – штука своенравная и пропитку сожрет, не поперхнется.

– Так вы были на сцене, когда прозвучал выстрел?

– Нет, к сожалению. Так-то я всегда возле помрежа стою, за первым порталом.