«Какой билет? — спросила она довольно тупо, потому что не оставалось сомнений, какой. И можно было догадаться, куда — в Киев, к маме. Куда еще он мог отправиться без гроша в кармане? Интересно, на какие деньги он этот билет купил?

«Я заплатил твоей кредитной карточкой, — ответил он с вызовом на ее незаданный вопрос. — Ты же знаешь, как ловко я подделываю твою подпись».

«Ты с ума сошел: ведь через неделю за квартиру платить!».

«Зачем тебе квартира, если я уезжаю?».

«А куда ты вернешься, хотела бы я знать?».

«Кто сказал, что я собираюсь возвращаться? Меня тут никто с цветами не ждет».

Что правда, то правда, никто его тут с цветами не ждал, — со всеми своими немногочисленными друзьями он за эти месяцы успел рассориться.

«Твое дело, — пожала Габи плечами, — не хочешь, не возвращайся».

И начала собирать раскиданные по всей комнате трупы увядших роз, стараясь отвернуться так, чтобы он не видел ее крокодиловых слез, сползающих по щекам к уголкам рта, откуда она их поспешно слизывала кончиком языка.

Провожать его в аэропорт она не поехала, пожалела пятьдесят шекелей на автобусный билет, да и к чему посыпать раны солью? Он ей из Киева не позвонил, она ему в Киев тоже, так что она толком не знала, добрался он до мамы или нет. А через десять дней он уже не смог бы ей позвонить, даже если бы захотел — из квартиры пришлось выехать, и телефона у нее не стало.

Пока Габи с натугой освобождалась от привычного быта супружеской жизни, ей было не до размышлений. Вещей у нее было вроде немного — компьютер увез Дунский, мебель была хозяйская — но когда пришлось выметаться с насиженного места в никуда, их набралась неподъемная гора, особенно книг. Чтобы распихать их, Габи проявила чудеса изворотливости — она подарила завхозу своей киношколы восемь горшков с заботливо выхоженными ею цветами за право затолкать книги и стереопроигрыватель с ящиком дисков в пыльную заброшенную каморку под лестницей.

И только очнувшись посреди улицы с двумя увесистыми чемоданами женского барахла, она осознала, что оказалась у разбитого корыта. Как-то вдруг, без всякого знака свыше, она повисла в пустоте без денег, без мужа, без адреса и телефона. Впрочем, временная крыша над головой нашлась тут же — ее старинная подружка Зойка весьма кстати уехала на две недели со всем семейством в Испанию и, сжалившись над Габи, тайком от мужа дала ей ключ от своей весьма приличной квартиры в буржуазном районе Рамат-Гана. Зойкин супруг, преуспевающий зубной техник, очень дорожил своей квартирой, не снятой, а купленной и отделанной наилучшим образом за большие деньги, так что поселение там Габи Зойка предпочла от него скрыть. Она оставила на столике под зеркалом длинную отпечатанную на принтере инструкцию по сохранению девственного облика своего уютного гнездышка и обязала Габи бесследно исчезнуть оттуда за день до ее возвращения.

Выходило, что на устройство какого-то сносного варианта дальнейшей жизни у Габи есть всего две недели, но ее охватила какя-то странная тупость, словно это не ей, а какой-то другой одинокой девушке вскоре предстояло стать бездомной нищенкой. Дунский удачно подгадал со своим драматическим бегством: экзамены в киношколе были в самом разгаре, не оставляя Габи времени на поиски жилья, да и поступления денег не предвиделось — после экзаменов начинались каникулы, за три месяца которых ей не полагалось никакой зарплаты.

Но недаром Габи, потерявши все, сохранила детскую веру в свою счастливую звезду. И в награду за это звезда осветила ей в наступившей тьме непредвиденную дорожку спасения. Все случилось как в детской сказке про девочку Машу, которая не пожадничала и отдала сомлевшей от жары Бабе Яге последний глоток воды из глиняного кувшина, в результате чего баба Яга превратилась в добрую фею.