ОЛИМП:

Это виденье, значит?

МАРСИЙ:

Да.

ОЛИМП:

Так расскажи об этом!

МАРСИЙ:

Нет! Только не об этом!

Из всех цветов Его полей, мы этого

Не называем. Там на устах наших печать,

Где скрыт

Ключ Лжи Вселенской со своею тайной.

Но знай — эти видения дают

Подсказку равно мимолетную и тонкую,

Которая на мысль наводит, будто есть за ней

Работник более великий, чем работы.

Тому дано, кто препоясал чресла,

Кого не одурачили слова,

Кто жизнь свою, зажав в руке, легко

Отбрасывает по команде Воли,

Узреть это Виденье за Завесой.

Бледны и жалки те видения,

Что я описывал!

Бог вечный Света и Любви

В душе зарей восходит. Зри же!

Великий Бог Могущества и Славы!

Вне чувств и зрения, сияющий огонь

Бьет из его сверкающего взора!

Бесформенные, все миры огня — лишь атомы его!

Адепт захвачен, уничтожен;

Умри, пока не прозвучало Имя!

Сгорает в этом пламени душа.

Одна лишь капля от божественного кубка —

Бескрайнее чем бездна вод,

Бессмертье поглощающая!

Но эго еще ясно, не смотря

На все великолепие Его. И память ковыляет,

Как слепец,

И спотыкается о все былое.

Крошится речь как известковая скала,

В то время как душа уверена в одном —

Что, не смотря на все обманы и ловушки,

Что надо обойти,

Сокрыта в малом Истина — и Бог

Есть Человек.

ОЛИМП:

Учитель! Трепещу и радуюсь!

МАРСИЙ:

Пред Гласом истинным

Сомненья рушатся.

Кидаются клушицы речи врассыпную

Как воробьи пред ястребом.

ОЛИМП:

Именно тогда адепт достиг мистической горы?

Там Свет, Любовь, там Жизнь, они — его?

МАРСИЙ:

Да. И есть там некий Высший, Удалившийся,

Которого я знал, Им будучи. — АГА!

Он скрыл себя рассвета занавесом. Зри! Он —

Песня, ветерок, румянец, розовое пламя

Его глаза — лазурь всей вышины небесной,

А волосы — жасминовая пена газа,

Прекрасней всей пшеницы рая, бледно-золотой.

Бездонных глаз родник!

В колодец этот падает адепт,

И умирает на устах жемчужных,

Захваченной ветвями дня росе!

ОЛИМП:

Так сладко слушать это, что я замираю

В молчании у ног твоих.

МАРСИЙ:

Восстань!

И мне, узнавшему Его, поведать дай,

Что никогда во тьме не исчезает путь.

Ты, потеряв его, и впрямь потерян будешь,

Но Он тебя не потеряет никогда!

ОЛИМП:

Поведай Слово!

МАРСИЙ:

Имей я миллионы песен,

И в каждой песне миллионы слов,

И в каждом слове — миллион значений,

Не смог бы сосчитать я множественный хор

Блаженных райских птиц,

Или собрать крупицы

Восторга урожая! Разве ты

Не слышал наставленья правильно?

Относится к сему оно

Как куб к квадрату, ибо это слово

Истинно и вечно.

ОЛИМП:

Величественный и необыкновенный!

Пылающих колес безбрежный свет!

МАРСИЙ:

Да! Видение колеблется.

Пред тем, как ты узнаешь, надобно постичь.

И в этот час невыразимая печаль

Скует молчаньем губы бойкие.

ОЛИМП:

Затменьем мысли речь всегда была.

МАРСИЙ:

Дабы от тех, кто истину искал,

Идя на ощупь в лабиринтах миражей,

Не скрыть ее, велели мудрецы

Всех царств и всех времен

хранить молчанье.

Со словом обретают зрение, и те, кто видит, немы.