Все зависит от того, как себя позиционировать. Все, чао.

Я уже начал представлять, как подъезжаю к своему вузу в папином уазике-«Гелендвагене», как синяя лампа на крыше играет тенями на завистливых лицах однокурсников. Телохранитель выходит, открывает мне дверцу, и, отстраняя людей, пытающихся пожать мне руку или хотя бы дотронуться до меня, сопровождает на занятия. А еще чтобы он мне иногда говорил: «Андрей Сергеич, здесь небезопасно», а я б ему отвечал: «Ваня, дай мне побыть с людьми, я так устал смотреть на мир из окна "Мерседеса"!».

Ничего подобного не произошло. Папа поселил меня в одной из своих квартир — небольшой, зато хорошо обставленной студии в районе метро «Аэропорт».

По дороге из аэропорта нас завезли в какое-то лажовое фотоателье, где мне велели сидеть прямо и не дергаться. Я так и сделал.

— Алле. Да, слушаю. Да, Жанна. Что? Да пошла ты сама, понятно? Да! Ага. Точно. Ты выговориться звонишь? Да мне все равно, что с твоим братом, ясно? У меня свитер пропал. Да, важнее. Приняли? Ха-ха! Не надо жрать колеса! Пусть лучше учиться идет. Я не знаю куда. В ПТУ! В медицинское. Ага. Пусть проходит практику на химфаке МГУ и передознется там чем-нибудь свежесинтезированным. Все, кладу трубку. Я не слышу тебя. Все, пока.

Брата у нее приняли… Выкупить за два косаря, нормально, да? Я, что ли, ему экстази продавал? Я что — самый богатый? Так вот…

Дома — тысяча долларов в месяц на еду и расходы, кредитная карта на экстренный случай (стоит ли говорить, как скоро он наступил). На столе лежала карта Москвы с обведенным красным кружком папиным офисом на Тверской и надписью «Здесь не появляйся». Через день после приезда мне в дверь позвонила папина сотрудница и передала конверт.

Я налил себе «Dewars», который начинал любить, сел в удобное кресло и открыл конверт. Из него выпала маленькая книжка в черном кожаном чехле. Студенческий билет. Миркин Андрей Сергеевич. Факультет журналистики Московского государственного университета. Первый курс.

Фотография в пуловере «Valentino», в котором приехал, получилась хорошая. В общем, абзац и все такое. Едва поступив на журфак МГУ, я ушел в раскрутку…

Пошел в раскрутку, из зала суда спрыгнул с лохом,

ушли в лес, его мясо есть,

товарняк, попутки.

Москва, сижу у братков,

новая ксива, новая работа, новые колеса,

решаю вопросы…

Машину мне папа так и не купил, кстати. Может, оно и к лучшему, с моим-то образом жизни. Постоянные зависания, пьянки, гулянки, дружки-подружки и т. д.

Институтские годы не особенно мне и запомнились. Нет, конечно, бывали всякие подружки, смешные преподаватели, несколько пьянок с группой, студенческое братство и все такое. Но без фанатизма. Ничего такого, о чем можно было бы впоследствии сказать «как же мы это растеряли за годы?», я не приобрел. Может, оно тоже к лучшему? С экзаменами и зачетами я старался решать вопросы через деканат, нехитрым способом увеличивая заработную плату педагогам. А когда некоторые из них этого не хотели, подключался папа. Он, кстати, во многом помогал университету. Вообще, меценатство — хорошая российская традиция. Да, конечно, он частенько пенял мне, что я имею шикарную возможность учиться в лучшем вузе страны, и как это поможет мне в будущем, и все прочее.