Погас экран мобильника. Китайгородцев чертыхнулся. Снова нажал кнопку, экран ожил.

Китайгородцев пытался определить, куда ведут следы. Но дождь лил как из ведра. Экран периодически гас. Да и следы где-то потерялись. Не было следов.

Китайгородцев бросился обратно в дом. Ковылял с таким энтузиазмом, будто от его расторопности зависела его жизнь. Или пан, или голова в кустах, как порой говаривал Хамза.

В дом вошел, закричал:

– Михаил! Михаил!!!

Стал подниматься вверх по лестнице, наплевав на недавние запреты.

– Михаил!!!

На втором этаже было так же темно, как и внизу.

– Михаил!!!

Наугад вышел к дверям, к тем самым, за которыми начиналась анфилада комнат. Толкнул створки. Они не поддались. Заколотил в дверь кулаками.

– Михаил!!!

А какая дверь вообще? Он вряд ли сейчас вспомнит. Но надо попробовать найти ту комнату, где он видел человека за столом.

Нажал на кнопку, засветился экран мобильника.

Это там, на галерее. Какая же была по счету дверь?

Он не успел стронуться с места, потому что за его спиной щелкнул замок. Приоткрылась створка двери. Это был Михаил. Даже свет мобильника не помогал как следует разглядеть его в темноте.

– Я видел человека! – выпалил Китайгородцев. – Здесь, рядом с домом!

– Какого человека?

Китайгородцев не успел ответить, потому что экран мобильника погас. Нажал на кнопку. Снова слабое свечение.

– Здесь был человек! – сказал Китайгородцев.

– Что за чепуха?

Михаил отвечал из темноты – почти неразличимый. Только глаза блестели. Но и сам он какой-то был такой… Блестящий.

Экран мобильника погас через секунду после того, как Китайгородцев приблизил его вплотную к Михаилу. Секунду было темно, потом экран засветился снова… Да, ошибки не было. Мокрая одежда на Михаиле. Промок до нитки. Совсем как Китайгородцев.

Он тоже был там, под дождем?

Конечно, он ничего не скажет. Бесполезно спрашивать.

* * *

Китайгородцев решил, что утром он позвонит Хамзе, чтобы доложить ему о происшедшем, но не успел. Потому что утром приехал Стас Георгиевич Лисицын.

Китайгородцев завтракал в привычном одиночестве, как вдруг в кухне появился один из лисицынских охранников, качок с бычьей шеей, и безо всяких «Здрасте!» с порога буркнул хмуро:

– Хозяин ждет!

Не хозяйское это дело – ждать. Китайгородцев оставил свой завтрак.

Лисицын сидел на диване в одной из комнат первого этажа. Ногу закинул на ногу, несколько верхних пуговиц своей просторной белоснежной рубашки расстегнул, оголив загорелую грудь – ему бы еще чубук в руки, и он совсем стал бы похож на помещика в беззаботное утро выходного дня.

Поздоровались. Лисицын смотрел испытующе.

– Ознакомился с обстановкой? – спросил он. – Картина более-менее ясна?

Ожидал, наверное, что Китайгородцев ему сейчас доложит, как он службу несет. А докладывать было не о чем.

– Я здесь не работаю, – сказал Китайгородцев.

Лисицын приподнял бровь, удивившись такому ответу.

– Мне запретили перемещаться по дому, – доложил Китайгородцев. – На второй этаж доступ и вовсе закрыт. Мне даже план дома не предоставили.

– А ты просил?

– Просил.

– Зачем? – спросил Лисицын и посмотрел внимательно.

– Мне этот дом охранять. А я даже не представляю себе, где здесь что. Моя работа в том и заключается, чтобы все знать и все предусмотреть. Любые опасности, которые угрожают…

– А они угрожают? – живо откликнулся Лисицын.