– Ушел, скотина! – констатировал он, обращаясь к толстяку, который осматривал труп.

– Этот уже ничего не скажет, и в карманах у него пусто. Боюсь, следы обрываются, Никита.

– А ты не бойся, родственничек, от меня не уйдет. Достанем.

– Когда? Думаешь, он запрет рот на замок?

– Запрет. Знает, с кем дело имеет.

Из коридора донесся детский крик. Девчонка стояла возле двери спальни и кричала. Блондин и следом толстяк ворвались в комнату, отшвырнув Катю в сторону. Картина выглядела непристойно. Здоровяк держал лежавшую на кровати женщину за руки, а безликий, задрав юбку, пытался стянуть с нее трусы.

– Ух ты какая упрямая, целка, что ли? Брыкается, как молодая!

Но женщине удавалось выворачиваться, и у насильников ничего не получалось.

– Салаги! С бабой и то справиться не могут. Козлы! – сказал блондин и решил проблему проще. Он подошел к кровати, вынул из-за пояса нож и полоснул женщине по горлу.

На лицо лежавшего сверху лысоватого брызнула кровь. Все оторопели. Женщина забилась в конвульсиях.

– Ну что, Сеня, продолжай! Теперь она сопротивляться не будет.

Сеня вскочил словно ошпаренный.

– Что, придурок? Расхотел? Ты для чего сюда пришел?!

– Зря ты это, Никита, – тихо пробурчал здоровяк, отпуская руки женщины.

– А тебе тоже захотелось полакомиться? Вам баб не хватает? А мы сегодня не в этом направлении работаем, Лева.

В коридоре послышался шум и щелчок замка.

– Девчонка! – крикнул блондин.

Толстяк, ближе всех стоявший к двери, выскочил из комнаты. Он успел схватить Катю за волосы, когда она уже выскальзывала за дверь. Он с такой силой рванул ее назад, что детские шейные позвонки не выдержали и хрустнули.

– Ну вот, доплясались! – осипшим голосом прохрипел здоровяк, потирая щетину.

Курчавый очкарик все еще держал девочку за волосы, полулежавшую, полувисевшую, как веревочная кукла. Его челюсть отвисла, словно у бульдога, собрав толстый подбородок в складки.

– Кажется, я начинаю трезветь, – промычал безликий.

– Ты бы начал трезветь, когда на бабу полез, – рявкнул блондин. – Все правильно. Свидетели нам не нужны. Нет их, и забыли.

– Надо сматываться! – крикнул толстяк, выпуская из рук волосы девочки.

– Нет, родственничек. За собой убирать надо!

– О чем ты говоришь, Никита? – возмутился здоровяк.

– О том, Лева, что ты сейчас перетащишь труп из кухни в спальню и уложишь его рядом с кроватью.

– И чего ты этим добьешься? Оба убиты одним и тем же ножом. Хочешь выстроить мизансцену из «Отелло»? Зарезал любовницу, а потом сделал себе харакири?

– Кто их зарезал, пусть менты решают, а ножичек мы на полу бросим. Без отпечатков. Пусть ломают себе голову. Важно то, что мы к этой квартире никакого отношения не имеем. Все! Выполняйте! Смоем кровь с одежды и тихо уйдем. Скоро светать начнет, отвалим дворами квартала на два и возьмем такси. Каждый для себя. Надо рассыпаться, а дебет с кредитом будем завтра подводить.

В квартире они пробыли еще минут десять и потом тихо ушли. На этот раз дверьми не хлопали, прикрыли бесшумно. Мальчик еще долго лежал под кроватью в своей комнате. Он знал, что произошло что-то ужасное, слышал разговоры, но видеть ничего не мог. Вряд ли Кешка представлял себе ту картину, которую ему предстояло увидеть.