Наконец я сдаюсь, чувствуя необходимость прогуляться до ванной, чтобы глотнуть немного воздуха. Я побрызгал водой в лицо и долгим твердым взглядом посмотрел на свое отражение в зеркале.

Вот почему я не дал зайти этому слишком далеко в Вегасе. Вот почему — и за это сам себе был готов надавать по лицу — отказался от ее приглашения присоединиться к ней в гостиничном номере. Лола умная и красивая, и, зная, что собираюсь жить с ней в одном городе и очень, очень желая быть ее другом, я не хотел разрушить это или сделать странным из-за того, что трахну ее.

Но все это, безусловно, стало странно сейчас.

В комфортной тишине, стоя бок о бок, мы вместе очищаем посуду от остатков еды, загружаем ее в посудомоечную машину и протираем стол. Лола молчит, но по выражению ее лица понятно, что она размышляет и строит планы. Оно мне знакомо, хотя этим вечером кажется немного иным. Я не уверен, почему, но мой живот нервно скручивается, и число причин, задерживающих нас на кухне вдалеке от удобного дивана в моей темной гостиной, потихоньку стремится к нулю.

Что она задумала?

Я говорю ей, чтобы она выбрала фильм, и, стоя рядом с духовкой, наблюдаю, как она прокручивает список на моем iPad, немного скривив рот, пока не находит именно то, чего хочет.

— «На гребне волны»? — предлагает она.

— Давай.

Ограбление банка и взрывы, оружие и тестостерон? Само оно, чтобы держать свои глаза и руки при себе.

Я включаю посудомоечную машину, а Лола направляется в комнату. Прихватив попкорн и два пива, я локтем выключаю свет в кухне.

Когда я вхожу в гостиную, уже идут начальные титры. Две тусклые напольные лампы, достаточно широкий диван, чтобы разместить на нем, по крайней мере, четырех человек. И Лола, сидящая ровно посередине.

Ну ладно…

— Удобно?

Она похлопывает рукой по месту рядом с ней.

— Почти.

Мое сердце медленно тает где-то в районе живота.

Я сажусь, и после некоторых колебаний она пододвигается ближе, плотно ко мне прижимаясь.

Затаив дыхание, я замираю, прежде чем выдыхаю и смиряюсь с тем, что ее тело будет рядом с моим.

Финн и Ансель всегда называли наши с Лолой отношения тактильными — игривые мягкие удары, сцепленные в знак клятвы мизинцы и всякие «дай пять» — но объятия на диване? Это что-то новое.

— Хочешь, принесу мороженое? — поднимая голову, спрашивает Лола.

Я представляю ее, сидящую так близко, поедающую мороженое из коробки и слизывающую с ложки клубничный джем.

Это будет гребаная катастрофа.

— Попозже, — говорю я. Она кивает, берет попкорн и вытягивает ноги перед собой. Кажется, я слышу ее вдох и успокаивающий глубокий выдох.

На ней мягкая серая футболка, открывающая одно плечо, и черные узкие джинсы, а ее босые ноги расположились рядом с моими на журнальном столике. У Лолы изящное телосложение, но она высокая и с изгибами, от которых у меня слюнки текут. Я бы никогда не описал ее как хрупкую — возможно, потому, что она излучает практически стальную ауру — но я намного крупнее ее, гораздо выше, и до этого момента я не ощущал это так ясно.

Подняв ее руку, я кладу ее в свою, ладонь к ладони.

— Ты такая маленькая.

Лола смеется и смотрит на наши руки.

— Да нет, это просто ты гигант. В Австралии все такие? — она приближается своим лицом к моему. — Тогда я запланирую сезон охоты.

— А ты сегодня дерзкая, — говорю я, тянусь свободной рукой к миске попкорна на ее коленях и перевожу взгляд на экран телевизора.