— Вы просто три жуткие шлюшки, — усмехаясь, заявляю я. — А мне пора собираться.

Встав с дивана, я направляюсь в свою комнату.

— Но нам по-прежнему нужны подробности, — кричит Миа и идет за мной следом.

Подробности.

Моя голова только ими и забита. В ней нет никого и ничего, кроме Оливера. Я хочу вытатуировать на коже каждую подробность: очертания его рта во время его оргазма, мягкое прикосновение его пальцев к моим плечам, когда они скользили к моим волосам, как приподнимались и опускались его плечи от движений во мне.

— Было хорошо.

Стоя на пороге комнаты, Харлоу хмыкает, наблюдая, как Миа и Лондон расположились на моей кровати.

— Он вломился в твое влагалище и — судя по звукам — чуть не разломал мебель, и это было просто «хорошо»?

Я поднимаю голову от ящика в шкафу, откуда доставала одежду.

— Ты не могла бы не произносить слово «влагалище»?

— Это великолепное слово, — спорит она. — И ты должна гордиться…

— Господи, я уверена, мои женские прелести просто невероятны, — перебиваю ее я и отворачиваюсь, чтобы продолжить собираться, — но это не великолепное слово. Великолепное место, да. Но слово — просто жуть.

— Да, нужно придумать получше, — соглашается Лондон. — Хотя лично мне нравится киска.

— Но мы не станем называть свои киски так же небрежно, как парни свои члены, — настаивает Харлоу.

— А это разве плохо? — спрашивает Миа. — Может, нам стоит быть с ними чуть небрежнее?

Харлоу выглядит оскорбленной.

— Ну, например… лазейка, — Лондон обеими руками показывает себе между ног и оглядывает всех в поисках поддержки. — Типа это моя «лазейка».

— Может, лучше что-нибудь другое, не рифмующееся с одноглазой змейкой? — предлагаю я.

— Ой, — весь энтузиазм Лондон тут же испаряется. — Это так странно. Я даже не сообразила. Честно говоря, давно не думала об одноглазых змейках.

— Как новый дом? — спрашиваю я Миа, меняя тему. Затем застегиваю сумку и ставлю ее рядом со столом.

Она пожимает плечами и блаженно улыбается.

— Безумно красивый. Вчера получили ключи.

— И ночевали там? — уточняю я.

Она кивает.

— Там еще ни мебели, ни электричества. Внутри холод собачий, и Ансель голым нарезал несколько кругов по дому, прежде чем атаковать меня прямо на деревянном полу гостиной, — она хватается за поясницу и морщится. — Я в свои двадцать три старовата для секса на полу? Как-то надеялась на бóльшую долговечность.

— Что ж, это объясняет, почему ты согнулась в три погибели, — замечаю я.

Лондон вздыхает.

— Я бы занялась сейчас сексом хоть на отвесных скалах.

Я даю ей пять, но она тут же хватает меня за руку и сильно шлепает по ладони.

— Погоди-ка. Я забираю назад свои пять. У тебя вчера был мега-трах. И еще сегодня.

— В последний раз такое у меня было почти год назад! — не соглашаюсь я. — И я еду в Л-А, где буду три дня без мега- и даже просто траха. Так что давай-ка все же пять.

Лондон вяло касается моей ладони, а при упоминании о Л-А мы вчетвером погружаемся в молчание. Эта тишина говорит, что они закончили надо мной издеваться. Но раз все остаются на своих местах, мне понятно, что они никуда не уйдут, пока наконец не услышат подробности.

Поэтому я рассказываю, что могу.

Рассказываю, как я его рисовала и как после этого ослабла напряженность.