Ревность затухала во мне, как костер, залитый водой из ведра. Теперь я чувствовал себя полным идиотом, и ладонь, которой я ударил Ларису, болела уже просто нестерпимо. Мне надо было как-то реабилитироваться.

– Куда мы едем? – спросил я, когда Лариса отошла от стола и глазами показала на стенной шкаф. Я снял с вешалки темно-зеленый кожаный плащ и помог Ларисе одеться.

– Ко мне, – ответила она. – Надо обо всем поговорить в спокойной обстановке.

Пока мы неслись по лужам в заурядной «шестерке», Лариса молчала и не поддерживала разговор даже на самую отвлеченную тему, только раз попросила меня выскочить у ларьков и прикупить пару бутылок шампанского.

В лифте высотной двадцатичетырехэтажной «башни» на меня нахлынула волна нежности, и я стал целовать Ларису. Она слабо сопротивлялась, отводила в сторону лицо, покрытое хрупким макияжем, и ласково успокаивала:

– Ну подожди, милый, потерпи чуть-чуть.

Новая квартира Ларисы несколько шокировала меня. Я ожидал увидеть нечто другое, хотя, следуя логике, удивляться было нечему – ремонт. Квартира была пуста, если не считать двуспальной кровати со смятой постелью. И вокруг – белые потолки, пряно пахнущие свежей известью, ободранные стены с серыми пятнами шпатлевки, строительный мусор, помутневшие от краски стекла окон.

Я ходил по грязному линолеуму из комнаты в комнату, и мои шаги отзывались эхом.

– Нет, – сказал я как можно мягче. – Здесь мы жить не будем. Это все не то, Лариса. Мы купим себе особняк.

– Я поторопилась, да? – виновато глядя на меня, спросила Лариса.

Я кивнул, привлек ее к себе и обнял. Мне стало ее немножко жаль – хотела как лучше, но не учла моего неуемного аппетита. У людей, которые давно похоронили свою совесть, аппетит всегда завидный.

– А нам хватит денег на особняк?

Я усмехнулся, погладил Ларису по щеке.

– Ну давай, загибай пальчики, – сказал я. – Миллион двести марок поступили на счет твоей фирмы?

Лариса кивнула.

– Чек берлинского банка на сто тысяч марок я тебе давал?

Она снова кивнула.

– Семьдесят тысяч баксов – выручку от порошка – вручил?

– Да, милый.

– Но это еще не все. В Красном Роге, куда ты отвозила мое письмо, нас дожидаются двести тысяч баксов. И последнее: надо как-то определиться с судьбой вейсенбургского замка, половиной которого я владею.

Лариса смотрела на меня почти с испугом.

– Господи, – прошептала она. – Какие мы теперь богатые!

Ларисе, юристу по образованию, было вполне по силам решить эти вопросы без моего участия. Мне же надо было очиститься от шлейфа приэльбрусских убийств, дать показания и навеки распрощаться с милицией и органами. Не откладывая дела в долгий ящик, здесь же, сидя на полу, я составил доверенность на ведение всех своих дел, связанных с бракоразводным процессом, «личному адвокату Алексеевой Ларисе Дмитриевне», а заодно написал письмо тетушке в Красный Рог с просьбой передать деньги моему доверенному лицу, который предъявит это письмо. Лариса обещала подыскать для этого дела верного человека.

Я сильно захмелел от шампанского, открывающихся перспектив и ласк Ларисы, к тому же, наверное, сказалось нервное напряжение, и в десятом часу вечера я заснул тяжелым сном, уткнувшись носом в шею Ларисы.

Глава 57

ЭТО БЫЛ НЕ СОВСЕМ СОН, а болезненный бред, и в нем мнимое незаметно вплеталось в реальность.

– Это не страшно, – раздался надо мной мужской голос, который я узнал не сразу. – Делишь мысленно ягодицу на четыре части, и в верхний правый квадрат всаживаешь иглу на три четверти…

– Давай быстрее, меня уже тошнит.