— Вам нужен телохранитель, сэр, — Байрон говорил тихо, но его голос нес гипнотический «толчок», поэтому пожилой человек кивнул. — Я старый друг, приехал с визитом, вы чувствуете себя в безопасности рядом со мной и знаете, что я пригляжу за вами и вашей семьей. — Как только он вложил воспоминания в голову дона Скарлетти, то почувствовал что-то странное, что-то инстинктивное и сильное. Дон Скарлетти обладал сильной защитой, барьеры которой не позволяли прочитать его мысли и не давали возможности манипулировать им самим. Это, конечно, можно было бы сделать, но старик узнал бы об этом. Байрон махнул рукой, успокаивая сердцебиение дона Скарлетти и очищая его мысли, после чего осторожно поднял его, прижимая к себе, словно ребенка.

Он поднялся в небо, двигаясь сквозь грозовые тучи в сторону палаццо Скарлетти. С каждого парапета и башенки здания, возвышающегося в тумане, на море и на землю взирали горгульи. А потом мужчина услышал музыку. Она доносилась из палаццо, звук взывал к нему, притягивая его все ближе. Байрон услышал эту музыку давным-давно — она успокаивала его душу, удерживала на краю сознания коварные дьявольские шепоты — и последовал за этой темной симфонией в эти земли. На мгновение у него остановилось сердце и перехватило дыхание. Темное зло, как всегда, шептало ему, маня его хоть на миг ощутить эмоции и силу, бегущую по венам жарким потоком. Байрон привык думать, что его жизнь всегда будет пустой, всегда одинокой, тем не менее, музыка успокаивала его, открывая перед ним новые возможности. Теперь же, слушая ее, льющуюся из палаццо, поднимающуюся в воздух, чтобы встретить его, он понял, что здесь была она. Внутри, где он не мог ее увидеть. Его Спутница жизни. Его сердце и душа. Носительница эмоций и цветов жизни. Это единственное объяснение. Он нашел ее.

Байрон опустился на землю, желая ощутить под ногами твердую почву. Музыка нарастала и вырывалась из дома, неслась вверх, в кружащуюся массу облаков, нотками цвета и света, нотками надежды и освобождения, нотками безумной страсти, которые так чувственно играли на его коже, напоминая прикосновения пальчиков. В ритме музыки забилось сердце Байрона, удары которого он почувствовал каждой веной.

Он отдал тихую команду дону Джованни Скарлетти, одновременно стуча молотком в огромную резную дверь. Когда его ноги коснулись земли, пожилой человек пошевелился, тяжело прислонившись к Байрону. Горничная распахнула дверь и закричала, ее рука взметнулась к горлу в защитном жесте. Когда музыка резко оборвалась, Байрон незамедлительно смягчил свою разбойничью внешность, ожидая, наблюдая, игнорируя горничную.

Дверной проем заполнился людьми, но он слышал только одни шаги по мраморному полу, видел только ее, остальные расступились, пропуская ее.

— В чем дело? — спокойно спросила она, ее голос был подобен музыке.

От этих трех слов его мир мгновенно изменился. Цвета взорвались над ним, подобно фейерверку. Яркие картины были настолько насыщенными, что причиняли боль глазам, иссушали его душу. Мужчина знал, что нельзя доверять своему зрению, что однажды его уже обманули, приговорив к постоянному позору. Он внимательно осмотрел каждого, дона Джованни, само палаццо, вплоть до самых высоких облаков. Цвета остались, словно дар, словно сокровище. Зеленые, красные и синие, такие яркие, хотя еще мгновение назад для него существовали лишь оттенки белого и черного.

Байрон был вынужден сохранять неподвижность, спокойствие, в то время как цвета жизни, эмоции вливались в его тело, как после взрыва дамбы. Полностью заполняя его. Он еще раз взглянул на нее. Эта женщина была лучшей половинкой его души.

— Я доставил домой дона Скарлетти. Он попал в ужасную аварию и нуждается в незамедлительной помощи, — тихо проговорил он. Хотя все, чего ему хотелось, — это обнять ее, привлечь к себе, сбежать в ночь и, не отпуская, держать.