– Значит, вы, очевидно, не понимаете самой сути В-математики, – сказала она. – Мы упорствуем потому, что жить все же лучше, чем умереть. Этот выбор стоял перед гуманоидами всегда, даже когда мы считали будущее бурлящим котлом возможностей.

Она встряхнула парик, расправляя пряди.

– Мы не можем знать наверняка, как именно он умрет, – продолжала она. – Вполне возможно, Институт выберет меня или вас, чтобы…

Кородор круто повернулся.

– Я проверил нас всех глубинным зондом и…

– Ах, Кородор! Прошу прощения. Но ваша вера в причинно-следственные связи так трогательна! Разве вы не знаете, что в бесконечной Совокупности одновременно возможны все Вселенные? Есть где-нибудь такая, в которой минуту спустя вы превратитесь в…

– Подобное предположение выдвигалось, мэм, – пробормотал он.

– Вы меня не понимаете, – капризно надула губы Джоан.

Подняв глаза на золотой, свидетельствующий о столетнем возрасте обладателя диск у нее над переносицей, Кородор сухо улыбнулся.

– Бросьте, мэм, для таких уловок мы слишком стары. Но я действительно не понимаю вашего отношения. Из этой возни ничего хорошего не выйдет. Слишком уж она отдает магией, колдовством.

– Я не изучала всерьез религий, предшественников жалостливой йоги, Кородор.

– Как скажете, мэм. Но нам следует задаться вопросом: «Что случится, если Дом не умрет?»

– Это немыслимо. Мы живем в заданной Вселенной – он умрет. В некотором смысле вся Вселенная зависит от этого факта. Если он не умрет, то, наверное, откроет планету Шутников, а это может быть ужасно.

– А что, если не откроет?

Поправив парик, Джоан открыла окно, выходящее на море. Флотилия ловцов возвращалась с приливом, расцвеченным крохотным синим солнцем Противусолони. На горизонте болезненно ярко отражала свет башня в топях.

– Слишком жарко, чтобы спать, – сказала она. – Закончу вот с этим и спущусь на пристань.

– С мистическим законом Вселенной? – спросил Кородор, когда она снова открыла книгу.

– С отчетами по хозяйству, сэр, – отрезала она. – Большое утешение в часы испытаний.

Она спросила себя, почему так и не уволила его с поста главы службы безопасности, и в мыслях у нее снова выстроились очередью ответы, начиная с его не раз доказанной расторопности и кончая тем смягчающим обстоятельством, что рожден он был на Земле. Вероятно, были и другие причины.

Когда Кородор повернулся, чтобы уйти, Джоан его остановила.

– Отвечая на ваш вопрос о Доме, – сказала она, – следует учитывать, что В-математика – совсем новая наука. Сомневаюсь, что где-либо есть некто, достаточно в ней сведущий, чтобы знать наверняка. Даже Институт не знает всего.

– Дом, возможно, знает. Его наставник говорит, что его интуиция собьет с толку любого. Нет, я ни в коей мере не собираюсь оспаривать ваши доводы. Если это неизбежно, Дому, возможно, лучше не знать. С первого взгляда очевидно, что он из тех, за кем охотится Институт.

– Значит, вы понимаете, что у нас нет ответов на все вопросы.

Он пожал плечами.

– Возможно, мы задаем не те вопросы.

ВЕРОЯТНОСТНАЯ МАТЕМАТИКА

«Как Теория относительности и Единственная Заповедь жалостливой йоги, девять уравнений вероятностной математики служат примером того, как, на первый взгляд, малая искра способна спровоцировать чудовищный взрыв социальных трансформаций.

«Вероятностная математика предсказывает будущее» – так говорят малообразованные люди. Тысячу лет назад они изрекали бы «Е равно МС в квадрате», полагая, будто охватили все стороны математического мышления…

Вероятностная математика исходит из допущения, что мы обитаем в поистине бесконечной совокупности Вселенных, в не имеющих пределов пространстве и времени, мирах без конца… – в творении столь безбрежном, что нашу заданную причинно-следственными связями Вселенную вольны называть просто кругом света от свечки.