|
Двери с шипением открылись, одни пассажиры вышли, другие зашли. Я уже хотел взять Джоанну за руку, но она без колебаний, с гордо поднятой головой сама вошла в вагон. Я последовал за ней и опустился на сиденье рядом. Вагон оказался почти пустым, чему я был весьма рад. Я не люблю толпы, в ней может таиться все, что угодно. Радовало еще и то, что в вагоне было безупречно чисто. Сидящий напротив мужчина с огромным интересом читал русскую газету, под названием газеты стояла дата — будущая неделя. Чуть дальше молодая женщина, щеголявшая всевозможными атрибутами панка — от многочисленных пирсингов на лице до ядовито-зеленого «ирокеза» посреди выбритой головы, читала пухлую Библию в кожаном переплете. Но страницы книги были чистыми, и по особой белизне белков девицы я узнал в ней выпускницу Глубинной школы. Для нее, и только для нее, книга содержала бездну мудрости. Джоанна осматривалась по сторонам, и я попытался взглянуть на окружающее ее глазами. Поскольку тут не было окон, вагон скорее походил на полутемный подвал, а запах дезинфицирующей жидкости заставлял вспомнить приемную дантиста. Ни на одной из стен не было схемы метрополитена. Пассажиры этого поезда и так прекрасно знали, куда им нужно. — А почему здесь нет окон? — вскоре спросила Джоанна. — Потому что лучше не видеть то, что снаружи, — ответил я. — Дорога на Темную Сторону пролегает через странные, малоприятные места. Опасные и жуткие. При взгляде на некоторые из них можно ослепнуть или лишиться рассудка. Так, во всяком случае, говорят. Сам я никогда не испытывал желания проверить это на практике. — А как же машинист? Разве ему не приходится смотреть, куда он едет? — Сомневаюсь, что там вообще есть машинист, — подумав, ответил я. — По-моему, никто никогда в глаза не видел никакого машиниста. Думаю, эти поезда ездят так давно, что вполне могут проделать весь путь самостоятельно. — Вы хотите сказать, нашим поездом никто не управляет? — Ну, может, так даже лучше. Возможности людей более ограниченны, чем возможности машин. — Я улыбнулся при виде ее ошарашенного лица. — Уже жалеете, что сюда явились? — Нет. — Ничего, скоро пожалеете. Не успел я это сказать, как снаружи что-то врезалось в вагон прямо напротив места, где мы сидели. Русского сбросило на пол; он встал, аккуратно подобрал свою газету и пересел на другое место. Толстая металлическая стена прогибалась, вдавливаясь внутрь, медленно поддаваясь натиску снаружи. Девушка-панк даже не подняла головы от Библии, правда, теперь она читала уже вслух. Вмятина в стене увеличивалась, потом появилась еще одна, и вскоре уже целый отсек был смят под напором невиданной силы. Джоанна осела на сиденье. — Не волнуйтесь, — успокоил я. — Оно не сможет сюда забраться. Поезд хорошо защищен. Она посмотрела на меня широко раскрытыми, но не слишком безумными глазами. То был шок от столкновения с чем-то совершенно невиданным; мне уже приходилось встречаться с такой реакцией. — Защищен? — с трудом выдавила она. — Старые договоры, соглашения… Можете поверить мне на слово. Вряд ли вы захотите услышать подробности, особенно если недавно ели. Снаружи кто-то взревел с безысходной яростью. Рев был абсолютно нечеловеческим; постепенно он начал стихать, а поезд мчался все дальше и дальше. Металлическая стена медленно выпрямлялась, вмятины на ней исчезали одна за другой. Но вскоре некое существо или несколько существ пробежали по стене вагона на крышу. Шаги были легкими, семенящими, словно вверх спешило множество насекомых. Лампы в вагоне мигнули, теперь, похоже, взад и вперед по крыше носилась целая стая. Сверху раздались голоса, пронзительные, высокие, сливающиеся друг с другом — казалось, один и тот же голос рассыпается на много отголосков. |
