Эгоистичный с другими женщинами, Стив Морган неожиданно осознал, что полностью поглощен желанием понять Джинни, узнать, что совершается в ее душе. Видя ее беспокойство и тревогу, он не мог объяснить их причину. Медленно и нежно Стив притянул Джинни поближе к себе и стал молча ласкать, с удовлетворением отмечая, что она трепетно отдается его ласкам. Вдруг Джинни с легким вздохом опустила голову на его плечо; это означало только одно — она всецело в его власти. Но о чем же она все-таки постоянно думает, вот вопрос!

Между тем Джинни думала о той непреодолимой физической и духовной связи, которая их объединила и существовала, казалось, независимо от их воли. Когда они лежали вот так, как сейчас — прижавшись друг к другу обнаженными телами, — всегда возникало желание физической близости. Но ведь существовало и нечто иное, куда более тонкое и сложное — потребность быть вместе всегда, всю жизнь. Вот только бы ей научиться получше понимать его! Она выдержала все — упреки в неверности, насмешки над ее прежней жизнью, даже жестокость, но только потому, что любила Стива. Даже теперь, когда Стив стал с ней мягким и нежным, его тон бывал по-прежнему насмешливым. Но она все равно любила его, забыв о том, что случалось между ними раньше и как сильно он заставлял ее страдать. Теперь она боялась лишь одного — потерять его, увидеть, как он опять превращается в сурового, чужого человека, вызывающего у нее приступы безотчетного страха.

С тех пор, как он признался, что любит ее, стена, разделявшая их, рухнула. Им нужно было одно — время, которое позволит им лучше узнать и понять друг друга.

Стив нежно откинул волосы со лба Джинни и стал легонько целовать ее шею и щеки.

Интуиция подсказывала Джинни, что Стив понимает ее душевные проблемы, но не хочет об этом говорить, принуждать ее к откровенности. Похоже, он начал уважать ее независимость и внутреннюю свободу.

— Я люблю тебя, Стив, только тебя.

— Я знаю, детка. Я тоже тебя люблю.

Джинни до сих пор не понимала, как ей удалось увлечь этого человека. Раньше ей казалось, что Стив может бросить ее в любую минуту или походя оскорбить. Она сомневалась, что нужна ему, — разве что для плотских утех. В былые дни Стив не раз говорил ей, как ценит свободу и независимость. «Женщины, — сказал он однажды, — пытаются заманить мужчин в ловушку, именуемую браком, и пользуются для этого всеми средствами, предоставленными им природой, включая заламывание рук и горькие слезы…» Нет, от нее он такого не дождется. Бог наградил ее сильным характером. Неужели он начал это понимать?

Лежа в объятиях мужа и слушая, как он шепчет ей слова любви, Джинни забыла о своих страхах — да и как не забыть, если самое легкое его прикосновение заставляло ее трепетать? Не так уж важно, куда и надолго ли придется уезжать Стиву. Джинни верила, что он непременно вернется; что ж, она будет ждать его. Судьба соединила их, а любовь не даст им разлучиться.

Стив ускакал на рассвете, а к тому времени, когда примчался покрытый пылью посланец из Керетаро, Джинни уже сидела за письменным столом в небольшой приемной перед кабинетом генерала Диаса. Керетаро пал, и император отдал свою шпагу генералу Эскобедо. Говорили, что императора предал полковник Мигель Лопес, один из его ближайших друзей, похвалявшийся тем, что у него есть сторонники в обоих лагерях. Когда-то Мигель был и ее другом и помог их сближению со Стивом. Неужели возможно, что полковник Лопес — двойной агент, тайно служивший делу революции?

Джинни погрузилась в размышления, недоумевая, почему ее огорчила весть о взятии Керетаро, — ведь это значит, что война скоро закончится.

Вдруг Джинни услышала голос с сильным американским акцентом.

— Прошу извинить меня, мадам, но один из солдат на улице утверждает, будто вы говорите по-французски.