— Много дальше, — отрывисто бросил Стефан. — Если, конечно, вы таковы, каким мне представляетесь.

Ничто не изменилось в выражении лица Ракоци, хотя его и встревожил намек. Неужели Баторию стало что-то известно? Он спросил, рискуя навлечь на себя монаршую неприязнь:

— Каким же, ваше величество, я вам представляюсь?

— Здравомыслящим человеком, имеющим репутацию храбреца, умеющего сохранять хладнокровие, — ответил Стефан. — А может быть, сверх того обладающим и другими ценными качествами.

Опасения Ракоци лишь усилились, но он овладел собой.

— Какими бы качествами, по вашему мнению, я ни обладал, они к вашим услугам.

Стефан хрипло и коротко хохотнул.

— Вот и чудесно. И где это вы обучились подобной любезности? Определенно не в Венгрии. И уж точно не в Польше.

Ракоци пожал плечами.

— Я живал в разных странах. В Италии, например. — С последней фразой в нем всколыхнулись воспоминания. Болезненные, ибо им не было и ста лет. Усилием воли он изгнал из сознания лица Лоренцо и Деметриче, но яркие краски картин Сандро Боттичелли не желали тускнеть и погружались в глубины памяти много медленнее, чем дорогие черты.

— У вас были там какие-то неприятности? — спросил Стефан, уловив тень, промелькнувшую в глазах гостя.

— Италия полнится неприятностями, — спокойно ответил тот. — Они там длятся веками.

Уловка не прошла незамеченной, но Стефан решил все оставить как есть.

— Ладно, что было, то минуло. Надвигаются новые времена.

— Вы так полагаете? — Ракоци поднял тонкие брови.

— Да, — кивнул сухо Стефан и сунул руку в рукав, чтобы извлечь из него письмо, пришедшее из России. — Вот, — властно сказал он. — Прочтите-ка это. — Приказ был проверкой, и оба знали о том.

Ракоци быстро пробежал глазами письмо, слегка хмурясь над неразборчивыми местами.

— Любопытное сообщение, — произнес после паузы он. — Автор его обладает некоторыми познаниями в греческом языке, но, подозреваю, не часто им пользуется. Однако, правдиво ли это послание, сказать навскидку нельзя.

— Именно этим вопросом я и задаюсь с момента его получения. — Стефан раздраженно прищелкнул языком. — До меня, конечно, доходят какие-то слухи.

— Слухи доходят до всех, — сказал Ракоци. — О русском царе судачат даже крестьяне.

— Что он обедает с дьяволом и пожирает девственниц? — вкрадчиво осведомился Стефан. — Все это чушь. Не пойму, кому нужно распускать подобные сплетни.

По губам Ракоци проскользнула усмешка.

— Действительно, кому?

Стефан перестал расхаживать по гостиной и потер ноющее колено.

— Но это письмо… Оно тревожит меня. Если оно подлинное, нас ждут сюрпризы. В Московии назревают волнения. Что может послужить к нашей пользе, а может и нет.

— Но ведь у вас и у шведов с Московией, кажется, нет разногласий, — возразил Ракоци. — Военные действия приостановлены, разве не так?

— Мы заключили с Иваном нечто вроде перемирия, — с неудовольствием подтвердил Стефан Баторий. — Но, если он впадает в безумие, что это будет за мир? И останется ли у нас хоть мизерная возможность убедить московитов войти с нами в союз, чтобы окоротить турок? Отцу Поссевино это пока что не удалось. — Он встряхнул отобранным у гостя письмом. — Ну, что скажете? Каковы ваши прогнозы?

Ракоци понимал, чего от него ожидают, и посмотрел Стефану прямо в глаза.

— Возможно, если российский царь столь сильно алчет искупления своих… прегрешений, он выкажет большую склонность к единению с вами, чем когда-либо прежде.