|
– И никакой самодеятельности, договорились?
– Договорились. – Градус нетерпения дошел у парня до предела. – Поедем уже, а? – дрогнувшим голосом попросил он.
Егор Волков пристально посмотрел ему в глаза.
– Не нравится мне твой тон, приятель. Прошу тебя: будь умницей и не дури.
– Не буду, – пообещал писатель.
– Ну, с Богом.
Егор надел очки, сжал в руках палки и ринулся вниз. Его фигура стремительно удалялась, скользя по белоснежному полотну, слепящему глаза.
Семенов выждал, сколько нужно, затем тоже надел очки и с радостно бьющимся сердцем рванул с перевала вниз, чтобы целых два с
половиной километра мчаться по склону перевала стрелой.
Егор пересекал ледник огромными дугами, стремительно летя вниз по мягкому, никем не укатанному склону. Ветер бил ему в лицо, ощущение бешеной
скорости пьянило. Егор не раз думал, что только в такие моменты – на грани наслаждения и опасности –
можно почувствовать ценность и полноту жизни. Он отлично понимал любовь к снегу швейцарских горных охотников – первых, кто освоил целинное катание.
Впереди показался бергшрунд. Егор был бы рад взять его с лету, но мысль о ведомом, который съезжал с перевала по проложенной им трассе, заставила Егора
сделать вираж и объехать раскол по широкой дуге.
Семенов, мчавшийся за ним, видел, как инструктор аккуратно объехал бергшрунд, и должен был повторить маневр, и уже готов был это сделать, как вдруг в
груди у него поднялось чувство, которого Павел и ждал и боялся. «Слабо?!» – словно бы спросил его внутренний голос.
Впереди уже виднелась кромка раскола, сворачивать было поздно. Семенов сосредоточился, достигнув предельной концентрации, а затем на полной скорости взвился с края бергшрунда,
перелетел через раскол и приземлился на рыхлый снег.
«Удалось!»
Он понесся по склону дальше, взмывая вверх на кочках-трамплинах и взметая каскады снежных брызг. Только пару секунд спустя он понял,
что, пройдя опасный участок напрямик, опередил инструктора и что тот несется у него за спиной.
На мгновение перед его мысленным взором пронеслось лицо Егора Волкова, искаженное яростью, и его рот,
изрыгающий проклятья, но менять что-либо было поздно. А потому Семенов решил не забивать себе этим голову
и наслаждаться спуском. И вот тут-то самонадеянность сыграла с Павлом дурную шутку. Прежде он катался
только по накатанным трассам и никогда еще не съезжал с горы по целинному, «необъезженному», леднику. |
