— Не в любом, — стала отнекиваться она, пораженная, что он так о ней думает. — Я знала, что Маргарет Саммерс была с фанатиками.
Его рука снизу ласкала ее грудь, обхватив ее ладонью. Его глаза потемнели и стали глубокими.
— Ты защищала и ее, насколько мне помнится.
От его рассеянного исследования ее тела у нее участилось дыхание. Чувство было не только физическим. Она ощущала, как он восхищается ею, даже когда хочет заставить ее согласиться с ним. Она чувствовала его в себе — ласкающим ее сознание, ее сердце. Она ощущала его чувства к ней, которые все нарастали и нарастали, пока не поглотили его.
Михаил вздохнул.
— Я никогда ничего с тобой не добьюсь. Ты всегда найдешь способ успокоить меня. Но я вожак для своих людей, Рейвен. Я не могу поступать иначе. У меня нет выбора, кроме как приказывать. Она подняла брови.
— Приказывать? Ты думаешь, что сможешь отдавать приказы мне?
— Именно так. И только открытое обращение ко мне за помощью не позволяет мне стать посмешищем в глазах моих людей. Если, конечно, у тебя нет идеи получше.
В глубине его глаз плескался смех.
— Как я могу развестись с тобой?
— Увы, малышка, — ласково ответил он. — Я не понимаю этого слова. Пожалуйста, повтори его на моем языке.
— Ты же знаешь, что говоришь по-английски гораздо лучше, чем я на твоем языке, — напомнила она. — Как один Спутник жизни может расстаться с другим? Отделиться? Разъехаться? Больше не жить вместе?
Он откровенно веселился.
— У нас нет такого понятия, да если бы и было, Рейвен... — Он близко наклонился к ней, его дыхание касалось ее щеки. — Я никогда не позволил бы тебе уйти.
Рейвен невинно смотрела на него широко раскрытыми глазами. Его рука лежала на ее груди, большой палец ласкал сосок, отчего ей становилось трудно дышать.
— Я просто хотела тебе помочь. В наши дни у члена королевской семьи так мало прав. Тебе следует думать, что скажут остальные. И ты можешь положиться на меня, Михаил, когда до этого дойдет.
Он расхохотался.
— Кажется, я должен быть благодарен за такую невозможно умную Спутницу жизни.
Он расстегнул пуговицу на рубашке. Всего лишь одну. И расширил проем.
Рейвен задышала прерывисто. Он не делал ничего особенного, просто дотрагивался до нее, но его прикосновение было таким нежным и любящим, что она таяла.
— Я и правда хочу понять, как ты живешь, Михаил, но мне кажется, мое сердце еще не может принять это. — Она старалась говорить искренне. — Я ничего не знаю о ваших законах и традициях. Я даже не знаю хорошенько, кто ты и кто я. Я думаю о себе как о человеке. И мы даже не женаты в глазах Господа или людей.
На этот раз Михаил запрокинул голову и расхохотался громко, от души.
— Ты думаешь, бледная церемония, принятая у людей, может связать нас сильнее, чем карпатский ритуал? Тебе действительно еще многое нужно узнать о нас.
Она прикусила губу.
— А тебе не приходило в голову, что я, может быть, не чувствую себя связанной с тобой по карпатским законам? Ты так мало обращаешь внимания на то, что мне кажется важным.
— Рейвен! — Он был поражен и не стал это скрывать. — Неужели ты так думаешь? Что я не обращаю внимания на то, во что ты веришь? Но это не так.
Она склонила голову, и шелковистые волосы упали на лицо, скрывая его выражение.
— Мы так мало знаем друг о друге. Я ничего не знаю о том, кем стала. Как мы можем быть вместе, если я даже не знаю, что или кто я такая?
Он замолчал, его глаза изучали ее лицо, сожаление, сквозившее в ее глазах.
— Возможно, в твоих словах есть доля истины, малышка.
Он скользнул но ее телу и взял ее лицо в ладони.
— Я смотрю на тебя и понимаю, какое ты чудо. |