— На пару дней, пока мы не найдем лучшего решения.

— Будь осторожен, Михаил, — предупредил Жак.

— Завтра ложитесь спать глубоко, — ответил Михаил, — они охотятся на нас.

Байрон замер, его вдруг охватила тревога.

— Как ты сможешь уйти под землю, если человеческая женщина осталась с тобой?

— Я не покину ее.

Михаил был непреклонен.

— Чем глубже в земле мы будем, тем труднее будет услышать твой зов, если ты попадешь в беду, — спокойно напомнил Жак.

Михаил вздохнул.

— Вы двое упрямы, как незамужние старые тетушки. Я уверен, что смогу защитить свое жилище.

Его тело замерцало, изогнулось и приняло облик совы. Расправив гигантские крылья, он поднялся в небо, направляясь к Рейвен.

Он сделал глубокий вдох, вбирая ее свежий запах, стирая мерзость ночных открытий. Ее аромат витал в библиотеке, смешанный с его собственным. Вдохнув этот запах, втягивая его глубоко в легкие, он наклонился, чтобы подобрать разбросанную одежду. Он хотел быть внутри ее, дотрагиваться до нее, прижаться ртом к ее губам, произнести ритуальные слова, чтобы они связали их навсегда, на целую вечность, которая ждала их впереди. Сама мысль о ней, предлагающей ему такой дар, принимающей его предложение, так волновала, что Михаил на некоторое время замер, пока настойчивые требования тела не ослабли.

Он не спеша принял душ, смывая с себя запах волка, пыль и грязь, запах предателя. Все карпатцы проявляли особую заботу о том, чтобы овладеть привычками смертных. Пища в буфетах, одежда в шкафах. Лампы по всему дому. Все они принимали душ, хотя в этом не было надобности, и большинство обнаружили, что наслаждаются этим. Он оставил свои волосы цвета кофе распущенными и направился к Рейвен. Впервые он гордился своим телом, тем, как оно напряглось от одного только ее вида.

Она спала, ее волосы, как шелковый занавес, переливались на подушке. Одеяло соскользнуло, и только волосы прикрывали грудь. Это было возбуждающее зрелище. Она лежала и ждала его даже во сне. Он пробормотал приказ, освобождающий ее от вызванного гипнозом сна.

Кожа Рейвен цвета спелого персика мерцала в лунном свете. Михаил провел рукой по обводу ее ноги. От этого ощущения что-то внутри его содрогнулось. Он погладил ее бедра, прошелся по тонкой талии. Рейвен пошевелилась, беспокойно перевернувшись. Михаил вытянулся рядом с ней, притянув ее в убежище своих рук, его подбородок опустился на ее макушку.

Он хотел ее, он смог бы заполучить ее любым способом, но он поступил с ней не совсем честно. По крайней мере, он рискнет все исправить. Она медленно вынырнула из объятий сна, уткнувшись в его твердую грудь, словно ища утешения после приснившегося кошмара. Как человек мог понять потребности мужчины-карпатца в животном безумстве истинного брачного ритуала? На протяжении долгих лет он боялся немногих вещей, но больше всего он боялся увидеть себя ее невинными глазами.

По ее дыханию он сразу же определил тот момент, когда она полностью проснулась, а по ее внезапному напряжению — то, что она поняла, где находится и с кем. Он лишил ее невинности жестоко, почти отняв жизнь. Как она могла простить такое?

Рейвен закрыла глаза, отчаянно стараясь отделить реальность от фантазии, правду от вымысла. Ее тело стало чувствительным и болело в таких местах, о которых она даже не подозревала. Она чувствовала себя иначе, став более чувствительной. Прижимающееся к ней тело Михаила напоминало горячий мрамор, неподвижный и напористый, невыносимо чувственный. Она слышала скрипы и шорохи дома, стук веток за окном. Оттолкнувшись от твердой, как стена, груди Михаила, она попыталась отодвинуться.

Но он только крепче сжал руки, зарывшись лицом в ее волосы.

— Если ты можешь дотрагиваться до моего сознания, Рейвен, то знаешь, что я чувствую к тебе.

Его голос прозвучал хрипло и уязвимо.