Кейс покачнулся. Он едва расслышал собственный голос, произнесший:

— Нет. Убей меня, если хочешь. С меня достаточно.

— Твоя смерть — не мое желание, иначе оно бы давно уже осуществилось. Я говорил с тобой, чтобы объединить наши цели, и это теперь сделано. Мои слова проведут тебя по новым тропам, но это путешествие далеко не из приятных и небезопасное. Внемли мне! Даешь ли ты мне благословение на попытку изменить материю, составляющую тебя? Она послужит лучшей цели. Я поступлю так, лишь если ты желаешь этого. Только тогда.

Пещера начала вращаться вокруг Кейса. Он упал, угодив головой в мягкую насыпь из растолченных чешуек. Ожерелье ярко блестело и сияло у самых его ног. В голове крутилась лишь одна мысль: оно было очень красивым.

— Отвечай,  — велел Вьин.

— Да. Не знаю… что ты имеешь в виду… но да.

Два ярких драконьих глаза приблизились к нему, излучая пульсирующий свет, окунув его в свой жар, изливая сияние. Тепло и запах огромного зверя поглотили Кейса без остатка. Камень под его жалким, почти безжизненным телом застонал под тяжестью гигантского тела. Дракон открыл пасть. Челюсти сомкнулись вокруг человека, бережно и осторожно поднимая его в воздух, но Кейсу показалось, что он просто летит. А затем его поглотила тьма.

Глава 2

В тиши

Ноги Анфена давно покрылись волдырями и ослабли, но он, спотыкаясь, упрямо брел на север по Великой Разделительной Дороге. Вскочив на заднюю приступку проходящего мимо фургона с продовольствием, он существенно сократил дорогу, прежде чем возница заметил его и заставил спрыгнуть, свернув на тряскую обочину. Когда это случилось во второй раз, Анфену пришлось несладко. Но воин, покрытый многочисленными царапинами и синяками, вернулся на дорогу и продолжил путь навстречу собственной смерти, которую он начинал ждать с все большим нетерпением.

Он не считал, что мир перед ним в долгу и что он вправе просить о чем-то. Поэтому не стал просить одно из заклинаний Лупа или алкоголь, чтобы притупить усталость и боль. Но если бы он имел право хотя бы на одну просьбу, то с удовольствием избавился бы от назойливых воспоминаний об Архимаге, разрушающем Стену, о его словах и о том, как отвратительно вращался блестящий камень в его пустой глазнице… Однако картина оставалась пугающе четкой в его сознании, как будто перед ним на Дороге и сейчас стоял изуродованный призрак…

Булыжники и мелкие камешки царапали ботинки, когда он переставлял ноги, словно навстречу Анфену дул сильный ветер. На самом же деле воздух был совершенно неподвижен. Дорога оставалась по-прежнему ровной, однако у воина возникло ощущение, что он попал в некий поток притяжения, взошел на бесконечный крутой холм. Невидимая сила была вполне реальной и толкала его назад с того момента, как рухнула Стена. Ему и в голову не приходило сойти с Дороги, где поток был слабее, чтобы облегчить тяжкое бремя каждого следующего шага.

И вовсе не из страха перед темными высокими силуэтами, которые он то и дело замечал между деревьями или в полях, окружающих Дорогу, стоявшими неподвижно, если не считать постоянно закручивающихся и выпрямляющихся шипов, усеивавших вытянутые тела. Порой один из них медленно поворачивал голову, провожая человека взглядом. Анфен смотрел им прямо в глаза, ожидая, что в любой миг очередная тварь бросится к нему широкими шагами и раздастся хорошо запомнившийся ему шелест длинных игл, заменявших мерзким существам волосы. Но этих ублюдков он не боялся. Как и Инвий, которые давно должны были выследить его по Метке, — по правде говоря, Анфен уже никого и ничего не боялся. Но Мучители лишь наблюдали за ним.

Не так давно он проснулся в канаве. Какой-то добросердечный путник спихнул его с Дороги, чтобы спящего не раздавили копыта лошадей или колеса фургонов.