— Я просто спросил. Я еще не до конца освоился…

— Так ты не освоишься, — пробурчал Хип. — Глодатели никогда не воют и не выступают на гаддерглуддерах. Они вообще никогда не воют и не берут слово ни на каких собраниях.

Фаолану очень захотелось спросить почему, но он решил, что разумнее будет этого не делать. Забудем про вой; сейчас важнее узнать про бирргис. Интересно, на что похожа настоящая охота?

— А про бирргис расскажешь? Я умею бегать… — нерешительно начал он.

Впрочем, Фаолан предпочел не упоминать о том, что бегает не хуже волчиц, потому что это прозвучало бы слишком хвастливо. Вместо этого он добавил:

— Я очень сильный. Я могу бегать быстро и долго.

Хип приподнял морду и окинул Фаолана презрительным взглядом.

— Это неважно.

— Что значит неважно?

В этот момент к ним подошел предводитель Кларен. Остановившись рядом с Хипом, он с явным удовольствием наблюдал, как покорный глодатель корчится в пыли. А тому словно только это и надо было: рядом с вышестоящим волком он заелозил по земле еще усерднее.

— О, как я рад, что могу оказать вам посильную помощь! Надеюсь, благородным волкам, капитану и капралам бирргиса окажутся полезными мои скромные услуги. Я постараюсь как можно лучше обнюхивать помет и мочу добычи, чтобы понять, стоит ли на нее охотиться. Это невероятная честь для такого ничтожного волка, как я!

«Помет? О чем это он?» — недоумевал Фаолан. Неужели их обязанности действительно заключаются в том, чтобы вынюхивать жертву по ее моче? Пусть они и глодатели, пусть им не дадут оторвать первый, второй или даже десятый кусок добычи, но рыться носом в навозе — это уж слишком! Проснувшаяся было надежда на то, что ему удастся продемонстрировать свою доблесть, окончательно угасла.

Хип покосился на Фаолана и прошептал:

— Это и есть наша обязанность, глодатель, — обнюхивать помет и мочу добычи. И всё. Никакого бега, никакого преследования, никаких бросков.

Хип повернулся к Кларену — тот удовлетворенно кивнул, словно ему понравилось, как опытный волк излагает задачу новичку.

— И я сочту должным, если после великолепной охоты вы некоторое время будете избегать меня из-за дурного запаха, — продолжал Хип, делая паузу, чтобы в очередной раз припасть к земле и попытаться вильнуть несуществующим хвостом. — Знайте, что я преисполнен смирения, и меня безмерно воодушевляет сама мысль о том, что дурной запах будет служить знаком моего участия в столь великом деянии.

Едва предводитель Кларен отошел от них за пределы слышимости, Фаолан повернулся к Хипу:

— Слушай…

— Что еще, глодатель? — буркнул Хип.

— А ты можешь называть меня по имени? Меня зовут Фаолан.

— Ты еще не заслужил себе имени, — напарник презрительно повел носом, словно сама мысль, что безродный малькад может иметь имя, возмущала его.

— Так меня назвала моя кормилица, моя вторая мать.

— Ах да, медведица.

— Да, медведица гризли по имени Гром-Сердце.

Хип шагнул к нему.

— Дай-ка я кое-что тебе объясню, глодатель. Для малькада не существует никаких кормилиц, никаких первых, вторых или третьих матерей. Кем бы ни была эта, с позволения сказать, кормилица, для всех остальных она просто самозванка. Если будешь настаивать на своем, то прослывешь невероятно глупым и наглым волком.

Фаолан зарычал и сам сделал шаг к Хипу, которого такая реакция слегка удивила. Желтый волк давно уже служил глодателем стаи и считал, что подчиненные должны слушаться его беспрекословно.