|
Была еще, правда, сухорукая Дитар — молодая женщина лет двадцати, даже одной рукой отлично управлявшаяся с кванге и имевшая полный колчан маленьких стрел, наконечники которых были смазаны хирлой, но ее-то Тартунг опасался меньше всего. Увечная девица не удостаивалась благосклонности соплеменников и потому вынуждена была время от времени втайне от них приглашать в специально для неё одной поставленную хижину кого-нибудь из старших солесборщиков-мибу. Так она, разумеется, поступила и в эту ночь, ибо не могла не воспользоваться столь удачным стечением обстоятельств. Не мог не воспользоваться этим и Тартунг. Дождавшись темноты, он проскользнул в хижину охранников, ощупью отыскал добротный плащ, пару калебасов, нож, огненные палочки, кванге с колчаном отравленных стрел, солидный кусок жареного мяса, мешочек с йялалом и, чутко прислушиваясь к покряхтыванию Кхара и доносящимся из хижины Дитар всхлипываниям и постанываниям, поспешил прочь от Мертвого озера.
Он знал, что наутро пепонго бросятся за ним в погоню, и потому измыслил хитрость, которая должна была помочь ему избежать встречи с проклятыми карликами. Вместо того чтобы двинуться прямо на север, Тартунг бежал на запад, рассчитывая выйти к истокам Мджинги и спуститься по ней на плоту к селениям дружественных мибу нундожей или рахисов. Всю ночь и весь следующий день он шел, а потом плелся, не чуя под собой ног, по границе леса и степи. Ему хотелось уйти как можно дальше от Мертвого озера, прежде чем силы окончательно покинут его, и он шел, шел и шел до тех пор, пока ноги не стали подкашиваться, а затуманенный взор не начал застилать серый туман. Тогда он залез на гигантский баобаб и заснул в развилке его ветвей мертвым сном.. Тартунг так и не узнал, была ли послана за ним погоня, и если да, то почему пепонго, будучи превосходными следопытами, не отыскали его. Вероятнее всего, они не стали усердствовать в поисках беглеца, обнаружив пропажу кванге и колчана с отравленными стрелами, которые с одинаковым успехом мог выпустить из духовой трубки прославленный воин и простой мальчишка. Так или иначе, ещё через день он уверился в том, что ему нечего опасаться погони, и тут у него появилась новая забота — как обеспечить себя водой. Наступило самое засушливое время, предшествующее началу сезона дождей. Попадавшиеся ему русла ручьев стали похожи на хорошо утоптанные тропинки, и лишь в одном или двух он отыскал липкую, совершенно бесполезную грязь. Солнце и горячий ветер, постоянно дувший из Красной степи, иссушили землю. Она раскалилась, потрескалась, горизонт окутала дымчатая завеса, порождавшая порой странные видения: вздымавшиеся из бурного моря желтые скалы, сонные озера, над которыми покачивали опахала резных листьев пальмовые рощи, увенчанный радугой водопад, до упругих, прохладных, брызчатых струй которого можно было, казалось, добросить камень… Беззвучные эти, призрачные картины поначалу пугали Тартунга, но, заметив, что ни антилопы, ни грифы, медленно парящие высоко в поднебесье, не обращают на них внимания, он тоже перестал бояться волшебных окон Наама. Первые дни отсутствие воды не слишком беспокоило мальчишку — рано или поздно он должен был набрести на какую-нибудь речушку, а до тех пор мог удовлетворить жажду кровью убитой из кванге дичи. Подстрелив зазевавшуюся антилопу, он преисполнился уверенности в собственных силах, однако зверья с каждым днем становилось все меньше, и пугливость его свидетельствовала о близком знакомстве с человеком. Жажда и голод начали всерьез мучить Тартунга, понуждая его углубиться в лес, чего он всячески избегал, памятуя рассказы охранников-пепонго о населявших здешние места племенах вотсилимов — Охотников за головами. Слухи о кровожадности этого народа доходили даже до поселений мибу, и маленького беглеца отнюдь не прельщала перспектива сменить одних хозяев на других, имевших к тому же скверную привычку украшать свои жилища засушенными головами поверженных противников. |
