«Господи, как все изменилось!» – думала Клер, прислонившись к перилам и вглядываясь в пляшущее на чернильной поверхности воды отражение цепочки натянутых над пирсом фонариков. Эту перемену она ощущала в воздухе, как моряк чует изменение направления ветра. Харли больше не нуждался в ней, ему не хотелось побыть с ней наедине.

Клер понимала, в чем состояла ее ошибка: она не должна была все ему позволять. С того единственного рокового дня, когда они пересекли невидимую черту и занялись любовью, нарушив данное друг другу слово подождать до свадьбы, – с того самого дня их отношения изменились.

В тот день они поехали кататься на байдарке и сделали привал у входа в небольшую пещеру на северной стороне озера. Харли захватил с собой бутылку вина, которую тайком стащил из отцовского погреба, и они распили ее на двоих, разомлев под летним солнцем, а потом плавали, плескались, дурачились и целовались, упиваясь своей любовью. Клер, никогда прежде вообще не пробовавшая спиртного, слегка захмелела, но дело было даже не в вине. Ей казалось, что склоняющийся к вечеру день полон волшебного очарования, и она отбросила осторожность, развеяла по ветру все свои сомнения. А ветерок, обвевавший ей щеки и трепавший темные волосы Харли, казался таким ласковым и теплым...

Харли осмелел и стал более настойчивым, чем когда-либо, а у Клер немного помутилось в голове. Его поцелуи становились все более глубокими и требовательными, а она охотно отвечала на них, позволяя ему гладить ее скользкое от воды тело. Наконец его пальцы дерзко скользнули под лифчик ее купальника, и он отбросил полоску эластичной ткани быстрым, ловким движением, как будто проделывал это уже сотни раз. Крепко прижимая Клер к себе, он целовал ее груди над водой. Ей стало щекотно; теплая, сладкая боль разлилась по всему телу.

– Держись за меня ногами, – ласково, но властно попросил он, не отрываясь от ее кожи.

Капли озерной воды алмазами повисли на его ресницах, Когда она повиновалась и обхватила ногами его мускулистый торс, откинувшись на спину и чувствуя, как солнце согревает обнаженную грудь, он прошептал: «Вот это моя девочка!» – и поцеловал ее живот.

Клер парила на волне чувственного наслаждения, пока он нес ее на берег. Тут игра началась всерьез – он водил губами по ее груди, брал в рот и посасывал соски, отчего у нее внутри все стало плавиться и в конце концов превратилось в затягивающий жаркий омут. Харли заставил ее взяться рукой за пульсирующий бугорок у него между ног, застонал и поклялся ей в вечной любви. Потом он сорвал с себя плавки, и она впервые увидела его совершенно обнаженным. Его могучая эрекция немного испугала Клер, но он уже стягивал с нее нижнюю часть бикини.

Харли не спрашивал разрешения, а она не стала возражать, когда он опрокинул ее на спину, коленями заставил разжать ноги и одним быстрым движением похитил девственность, которую она так ревниво охраняла в течение семнадцати лет. Клер почувствовала боль, пролила несколько слезинок, но Харли осушил их поцелуями. После нескольких быстрых толчков он обмяк и навалился на нее, тяжело дыша от восторга, и повторил, что будет любить ее до самой смерти.

Обхватив пальцами поручень, Клер закрыла глаза и словно наяву вспомнила, как его тело покрылось испариной, мускулы напряглись, а на сосредоточенном лице появилось выражение торжества в ту минуту, когда он овладел ею. А она вся горела желанием, ее обуревала жажда, и она верила, что только он сможет эту жажду утолить. Она была слепо, бездумно влюблена.

Они поклялись, что всегда будут вместе, что поженятся, заведут детей и попытаются сделать так, чтобы их семьи помирились.