Ап-чхи! Ап-чхи! Мы все падаем вниз — мертвыми!..

Пение и пляски достигли апогея. Раздались крики, визг, смех и глухие удары, словно хоро-.вод, кружившийся в воображении Риган, рассыпался и дети попадали на пол.

Дверь оказалась изуродована грубо намалеванным красной краской крестом. Красные капли упали на руку Риган. Теплые, как кровь.

Она схватилась за ручку и, толкнув, открыла дверь.

Налетевшим ниоткуда ветром голоса унесло прочь.

В гостиной, растянувшись на диване, лежала Дженни и смотрела телевизор. Там шла какая-то игра. Кроме перемещавшихся фигур на экране, в комнате ничто не двигалось.

Дженни бросила на Риган скучающий взгляд.

— «Колесо фортуны», если тебя это интересует, — лениво произнесла она. — Ты уже пропустила половину. Один парень только что хапнул полторы тысячи фунтов.

Риган медленно оглядела комнату, как будто только что очнулась после глубокого сна.

Она все еще ощущала запах уксуса.

— Большинство врачей того времени были убеждены, что чуму вызывает плохой воздух, — рассказывал Джек. — Они обращали внимание на то, как плохо пахнет вокруг больных чумой. И даже считали, что там, где больше всего свирепствует чума, воздух становится настолько тяжелым, что гаснет огонь.

— И они просто запирали людей в их домах, пока те не умрут. Очень мило, — заметил Том.

— Существовало несколько больниц для зараженных. Их называли чумными домами. Один такой был в Личфорде, но в книжке не было сказано, где именно. Вот что действительно было ужасно в этом заточении, так это то, что из инфицированных домов не разрешали выходить никому, даже тем, у кого не было симптомов этой болезни.

— Тоже замечательно, — вздохнул Том. — Выходит, даже если ты сначала не болен, то все равно заразишься, потому что не можешь от них уйти. Блестящая идея!

— Люди испытывали ужас перед этой болезнью, — возразил Джек. — Думаю, их нельзя в этом винить. Они считали, что болезнь переходит из глаз умерших прямо в глаза живых. Существовала теория, что можно даже увидеть, как этот дурной воздух висит над головами больных, как какой-то странный нимб. А некоторые говорили, что чума — это человек в плаще на большой черной лошади, который крушит все на своем пути…

Бредущие фигуры, казалось, не замечали Фрэнки, которая, тяжело дыша, лежала на дороге. Одно колесо упавшего велосипеда еще медленно крутилось. Ночь постепенно окрашивала небо в лиловые тона. Высокие деревья как будто почернели. Послышался смех и топот бегущих ног. Крики. Где-то вдалеке взвились желтые языки пламени. Кто-то упал, и беспрестанно движущиеся фигуры ускользнули прочь.

Фрэнки приподняла голову. Смрад стоял невыносимый. Она села, зажав одной рукой нос и рот, другой — нащупывая велосипед.

Вдали на дороге появилось какое-то неясное свечение. Отвратительное, зеленое, оно медленно двигалось вдоль шоссе. В центре пугающего огня Фрэнки разглядела темное пятно. Ее слух уловил медленный перестук копыт: цок… цок… цок… цок…

Огонь приближался. Изможденные фигуры людей шарахались в разные стороны со стонами и воплями. Люди бежали, прячась в тени и забиваясь по углам и щелям.

Фрэнки уставилась на все расширяющуюся черную сердцевину огня. Она прищурилась. Зловещий зеленый свет мешал различить очертания.

Цок… цок… цок… цок…

Человек, сидящий на лошади. Фрэнки вглядывалась в фигуру всадника, напрягая зрение.

Длинный широкий плащ. Необычной формы шлем. Одна рука сжимает древко стяга. Его раздвоенный конец безжизненно свисает вниз.

Всадник неумолимо приближался.